Глава 5.
– Конечно, не любят, – через окружавшие Бахметова голоса, лезли и лезли в голову новые смыслы – да такие, что едва мелькнувшие разговоры об автомобилях теперь уже казались потрескавшейся шелухой. – За что нас любить? Белые – а ведём себя не как западники. Странно и подозрительно. Никуда не встраиваемся, вздыхаем об СССР. Плюс русских видят нуворишами – часто семитского или кавказского типа – и физиономии бывают такие, что на полицейской машине не объедешь. Деньги типа мечем без счёта. Конечно, мы в глазах Европы – варвары: геев не привечаем, на футбольных трибунах рожи соседям бьём. Сами-то они быстро забыли фанатов «Ливерпуля» или молодчиков «Красных бригад».
Европа жила, пока была в ней движуха идей и проектов, а сейчас? Вопрос почти риторический: ПАСЭ крутит головы правительствам за любую попытку общественных настроений в любой стране, навязывая выдуманную схему гражданских прав в сознание любого народа – без разбора, готов он это воспринять или нет. Нас же не любят не столько обыватели – те русских просто боятся – сколько депутаты меньшинства, посаженные на все ключевые посты. Ненависть льётся через поры архетипов неприятия всего того, что связано с идеей общины и коллективизма, идей народа и гегемона-государства. В Европе всё явно запутывается – идёт подминание прав меньшинством, националисты используют ослабление сил наций для растаптывание идей демократии. Ватикан рассчитывает въехать в европейский христианский рай на плечах тех и других, меньшинство ещё пуще визжит в обвинениях нацистов и католиков взять исторический реванш, и заставляет принимать ещё более либеральные законы и т. д., и т. п. А если ещё вспомнить о мигрантах? Боже, спаси Европу!
Ну, и мы про себя кое-что понимаем. Самый что ни на есть разделённый народ – и будем ли все вместе? Проблем – выше головы. Женщин своих на двадцать лет просто продали капиталу. Стремились, сердечные, к любви – а получили перестройку. Сколько их сейчас, поживших в борделях Гамбурга, Стамбула, Багдада и какого-нибудь Брюсселя? Миллиона полтора? Молодых, здоровых баб – полтора миллиона! Они же здесь могли выйти замуж, рожать детей; а путались с десятком разноцветных мужиков ежедневно. Родится кто – понятно, безотцовщина без рода-племени. А другая замуж за иностранца вышла, уехала, да ребёнка-другого в потенции девичества с собой увезла, – вот и вся демографическая математика. Кто ответит теперь за нерусскую речь не ставшего русским ребёнка?
– Русский народ вообще перестал выполнять едва ли не все функции в мировой истории, – почти перебивая говорящего, входил в силу убеждённости кто-то другой. – И тащат всё – природные запасы, заводы, женщин, органы детских тел. Детских тел! В стране каждые полчаса пропадает ребенок. Но это никому не интересно – подавай автомобиль или передачу про звёзд на льду или паркете! Детей-то кому жалко? Или пресловутые автомобили перекрыли все смыслы существования русских? Зарядил нас Запад на разврат.
Можно ли выйти из заданности круга? Что может перевернуть эту жизнь? Только потрясения. Жвачность всегда заканчивается пофигизмом, а подлинные смыслы приходят только в период потрясений. Если потрясения уровня абсурда – войны, например, – идёт борьба исключительно за выживание, и смысловых развитий сразу не жди. В наши дни войны нет – значит, возможна стратегия продуманно поступательного хода в изменении мотиваций народа. Будем встраивать ему смыслы. Иерархию ценностных смыслов нужно определить априори; и держаться стратегии, как бы ни разворачивалась жизнь.
– Можно ли кого дрессировать смыслами?
– Не дрессировать, а открывать для них каналы восприятия. Методика проста – люди живут смыслами только тогда, когда переживают их на сердечном уровне, и когда у них вообще есть на это время. Наша задача – расчистить поле времени сограждан для впитывания нужных установок и найти способы внедрения мотиваций в сознание народа. Впрочем, что касается способов, то главный среди них один – разговаривать с народом по душам, искренно, и объяснять ему эти самые смыслы.
– Для этого нужно быть умнее народа.
– И даже порядочнее.