Есть физиологическая причина, почему нам сложно бывает понять, что мы чувствуем.
Она связана с тем, как наша психика реагирует на травматические события.
Так или иначе, какие-то непростые, экстремальные события случались с большинством из нас.
Оказывается, если наши телесные «системы безопасности» воспринимают ситуацию, как угрожающую жизни, то автоматически, на рефлекторном уровне, включается «аварийный» режим с особой защитой — диссоциацией.
⠀
В чем суть этой защиты?
⠀
Если бы мы прожили в своих чувствах и ощущениях весь объем ужаса, который есть в экстремальных ситуациях, то мы бы или умерли, или сошли с ума.
Но нас спасает защитная анестезия: тело просто снижает свою способность чувствовать, сохраняя тем самым нашу жизнь.
⠀
Спасибо ему за это!
⠀
Проблема заключается в том, что «онемение» в чувствах остаётся и после травмирующего события, нормальная способность чувствовать не восстанавливается сама собой без специальной работы.
⠀
Это последствие травматического переживания совсем не безобидно.
⠀
Наша «территория жизни» в результате него заметно сокращается.
Да, мы меньше восприимчивы к боли, но и радость, любовь, удовольствие тоже перестают быть нашими гостями.
⠀
Очень похожа на это ситуация с карантином: как будто большая часть нашей «территории жизни» оказывается огороженной красными флажками, и мы не можем туда попасть.
Леса, парки оказались запрещенными для входа, и на них висит табличка: «Опасно для жизни!»
А на самом деле там столько благодати, столько жизни, но мы не имеем доступа до всего этого.
И мы сидим в своих городских квартирах, с ограниченным жизненным ресурсом.
И другого выхода пока нет, потому что, если территорию жизни не ограничивать, это может быть угрозой для жизни.
⠀
Для сохранения безопасности мы остаемся на «голодном пайке» - у нас есть доступ к очень ограниченному количеству ресурсов.
Мы оказались отрезаны от многих своих эмоций, потому что они же остались там, за красными флажками, после произошедшей с нами когда-то нештатной ситуации.
Именно так парадоксально травма и устроена: ключ от жизни находится по ту сторону от минного поля.
⠀
А дальше запускается такая цепочка последствий: меньше ресурсов у нас в доступе — ухудшается самочувствие, настроение, силы тают, начинается эмоциональная «болтанка», всё бесит, и в итоге легче попасть в новую травму.
А раз у нас нет доступа к эмоциям, то мы не можем общаться с помощью «Я-сообщения» (как сказать, что я чувствую, если я и сама этого не знаю?), и наши отношения с близкими накаляются.
В общем, мы становимся похожими на того лося: «не пойму, в чём дело: я пью, пью, а мне всё хуже и хуже».
Выход из этого только один: постепенно начать «размораживаться». Возвращать себе способность чувствовать, отодвигать линию с красными флажками.
Но как сделать так, чтобы постепенное расширение территории для жизни не повлекло за собой новых неприятностей (как ослабление режима карантина приводило к большему количеству заболевших)?
Тут начинается тонкая работа травмотерапевта. Работа сродни работе сапёра. Знаю об этом не понаслышке, так как сама работаю как психолог с последствиями психологических и других травм.
А с вами случались ситуации, похожие на травматические?
Знаете, каков критерий отличия травматических ситуаций от ситуаций высокой эмоциональной интенсивности, которые не ведут к травме?
В следующей статье я расскажу об этом.
А в предыдущей статье на моем канале можно прочитать еще об одной причине плохой связи с эмоциями. Эта причина связана с нашим мировоззрением и культурой.
Ставьте лайки, подписывайтесь на мой канал!