Гулливер бежал по трапу. Вернулся из страны лилипутов. Народ приветствовал стоя. Портовая шваль раззявилась. Торгаши, ремесленники, мавры в парче. Рыбная торговка окатилась под прилавком и прямо так, с обернутым в грязную хламиду младенцем, кричала Гулливеру: «вохохо!»
Свифт переиначил. Лилипуты вовсе не были с палец ростом. Они были больше. Мохнатые, в передничках, шляпках. Гулливер срисовал уродцев, а позже представил на выставке, где Свифт всё это благополучно и спёр.
Забравшись домой, Гулливер скинул вонючее рубище, парты, выудил из торбы крепко слаженный ящик. Отворил. Внутри на тряпке храпела Дюймовочка. Гулливер осторожно взял и положил на кровать. Дюймовочка потянулась и открыла прекрасные глаза. Осмотрелась.
- Ах ты ублюдок! – рявкнула она, - украл меня, да? А ну, развязал руки!
Гулливер покрылся пупырями. Было очень стыдно.
- Где я?
- В Антверпене, на колокольне!
- На какой ещё колокольне? – верещала мохнатая бабёнка.
- Я ж тебя так люблю! - хныкал Гулливер, - все эти месяцы, что там был, сходил с ума...
- А мне-то чего прикажешь?
Гулливер молчал. Он пылал страстью. Выбежал на улицу. Гулял до позднего вечера, жрал брагу в тавернах. В следующий месяц Дюймовочка хаяла великана, сквернословила и требовала отпустить. Гулливер был мрачнее тучи. Обуреваемый любовной истомой, он осыпал Дюймовочку поцелуями, показывал город с балкона, дарил туфельки, цветы и панталоны, сшитые знакомой портнихой. Накануне лета Дюймовочка подтаяла. Она уже не смотрела на Гулливера, как на врага и, похоже, начала влюбляться. Только вот Гулливер наоборот.
Однажды он нажрался и пришел домой. Рядом кто-то маячил.
- Это что за страхолюдина? – пискнула бабёнка.
- Да заткнись ты на хер!
Гулливер сграбастал Дюймовочку и сунул в коробку. Пока лучина разгоралась, она увидела страшную морду. Рябой поддатый сутенёр Хельмут склонился над ней.
- Сколько за эту? – крякнул Гулливер.
- От клиентов отбоя не будет, - ощерился Хельмут и сунул Гулливеру мешок серебряников.
