В скандинавской мифологии Рататоск – это белка, которая обитает на стволе Мирового Древа Иггдрасиль. С древнескандинавского «ratatǫskr» можно перевести как «грызозуб», по сути, это слово является кеннингом белки. Рататоск в эддических текстах упоминается всего один раз – в песне «Речи Гримнира» из Старшей Эдды. Тем не менее, это яркий, хотя и не однозначный образ, имеющий фундаментальное значение для космогонической составляющей скандинавской мифологии.
Белка Рататоск упоминается в связи с тем, что дракон Нидхёгг, обитающий у корней Мирового Древа, постоянно спорит с великим орлом, что живет на самой вершине Иггдрасиля. Однако расстояние между Нидхёггом и орлом (по одной из версий этим орлом является йотун Хресвельг) слишком велико, чтобы они могли общаться напрямую. Роль «связиста» выполняет Рататоск, она неустанно мечется вдоль ствола, передавая слова Нидхёгга и орла.
Известный британский антрополог и фольклорист Хельга Девидсон обращает внимание на то, что белка Рататоск, исходя и этимологии ее имени, вероятно, грызет Мировое Древо, воплощая таким образом идею изменения и перерождения окружающего мира. Вместе с тем Рататоск – это явный образ посредника между сугубо эзотерическими понятиями «верха» и «низа». Некоторые исследователи (например, Д. Линдоу) видят в этом аллюзию на самого человека, который, прибывая в Мидгарде, «срединном мире», фактически находится между «высшим» миром, Асгардом, и «низшим» миром, Хельхеймом.
Экзистенциальная идея двойственности действительно сближает образ белки Рататоск с метафорическим пониманием жизненного пути человека, который постоянно мечется между двумя дуалистическими принципами (добро и зло, эгоизм и альтруизм, совесть и жажда наживы). То есть Рататоск, этот, казалось бы, абсолютно незначительный мифологический персонаж, в определенном ракурсе имеет явный налет трагичности, наглядно демонстрируя нам, как древние скандинавы понимали человеческую судьбу. В сущности, их понимание едва ли отличается от нашего, современного.
С другой стороны, белка Рататоск служит не только посредником, но и зримым, овеществленным объединением двух концепций («верх» и «низ»), противостоящих и одновременно образующих единую систему (Иггдрасиль). И сразу же вспоминается диалектический закон единства и борьбы противоположностей Георга Гегеля, в контексте которого образ Рататоск обретает вполне конкретный подтекст.
Но все эти аналогии являются лишь гипотезами. Логичными и даже очевидными, но – гипотезами. Тем более, что большинство фольклористов настроены довольно скептически и в образе белки Рататоск видят малозначительную мифологическую черту, призванную привнести в космогонический миф об устройстве мироздания объем и рельефность.
