Первопроходцы перед восхождением даже толком не отдохнули. Вот как проходил их знаменитый трип: «Ночь была на редкость холодная и ясная. Непривычно было спать на голых скалах ледника. С вершины тянуло почти на ощупь осязаемым, пронизывающим холодом. Хиллар озабоченно переводил взгляд с вершины на небо, где сияли ранний месяц и первые звезды. «Тепло в ночь — плох. Холод, как сейчас, корош день быть чистый, гора доброй», — подвел он итог своим наблюдениям. И действительно, в час выхода в путь, в 3 часа ночи, Купфер заметил, что проводник предугадал погоду гор.
По рассказам академика, в 3 часа утра, захватив лопаты, железные палки, веревки, провизию, отряд двинулся в дальнейший путь, и после четверти часа хода группа очутилась в царстве вечных снегов. «Поначалу подъем не был трудным, и мы преодолевали препятствия, помогая себе время от времени железными палками, но вскоре подъем стал настолько трудным, что мы вынуждены были прорубать в снегу ступеньки. Хотя долина позади нас была закрыта туманом, тем не менее погода была прекрасная, луна достигала середины небесного свода, и светлый блеск ее диска составлял приятный контраст с синевою неба, которая при ярком освещении была столь густа на этой высоте, что ее можно было бы сравнить почти с цветом индиго.
Несмотря на свежий ветер, — продолжает Купфер, — который дул с горы, туман долины медленно поднимался позади нас, вместо того чтобы рассеиваться. Он уже покрыл то место, где мы провели ночь и которое мы только что оставили. Туман готов был окутать нас, расстилаясь у наших ног белой пеленой. Но скоро лучи солнца, проникавшие в туман с возрастающей энергией, разорвали его в нескольких местах.
Вскоре вся долина открылась нашим ослепленным глазам, и перед нами развернулась панорама гор, образующих первую цепь Кавказа. Самые высокие вершины этой цепи — Инал, Кинжал, Бермамыт расположены почти полукругом, центр которого занимает Эльбрус. Видно было, как эти горы терялись к северу в равнине, образуя на стороне, обращенной к Эльбрусу, крутизны. Видно было, как беспорядок гор увеличивается по направлению к центру. Их вид представляет часть огромного кратера, посреди которого возвышается в виде конуса громада вулканических масс, превосходящая своею высотою края кратера.
Восхищаясь этой панорамой, мы все, — пишет Купфер, — движемся вперед, то прямой линией, то зигзагами, смотря по трудности пути. Поспешность, с которой мы стремились, чтобы достигнуть вершины раньше, чем поверхность снега будет размягчена солнечными лучами, истощала наши силы и мы в конце концов должны были останавливаться для отдыха почти на каждом шагу. Разреженность воздуха такова, что дыхание не в состоянии восстанавливать потерянные силы. Кровь сильно волнуется и вызывает воспалительные процессы даже в самых слабых частях тела. Мои губы горели, мои глаза страдали от ослепительного блеска солнца, хотя я по совету горцев зачернил порохом лицо около глаз, — продолжает ученый. Все мои чувства были притуплены, голова кружилась, от времени и до времени я чувствовал непонятный упадок сил, которого я не мог преодолеть», — сожалел впоследствии Купфер.»
Итак, поднявшись до высоты 4600 большая часть группы не смогла продолжить восхождение. Это сказывались отсутствие акклиматизации, снаряжения, понятия о технике хождения в высокогории.
Как ни хотелось ученым продолжить подъем, они вынуждены были повернуть назад. Спуск давался путешественникам с трудом. И опять мы видим ту же картину, что встречается на обратном пути с горы сплошь и рядом.
«Спуск был очень тяжелым и опасным, — писал академик, — снег, который несколько часов тому назад выдерживал нас, проваливался под ногами. Образовались дыры, которые позволяли нам видеть ужасающие пропасти, открывшиеся под нашими ногами. Казаки и черкесы, следовавшие за нами, связали себя попарно веревками, чтобы оказывать друг другу помощь. Я чувствовал себя слабым от усталости, что для большой быстроты движения опирался на двух человек, обхвативших меня своими руками, а когда спуск стал менее крут, то я растянулся на бурке, которую тащил черкес. Каждый думал только о себе, о том, как бы поскорее миновать опасности, грозившие нам. Мы разделились на небольшие группы. Желание пораньше достигнуть лагеря заставило нас забыть на время, что мы окружены черкесами, на которых нельзя было положиться и которые захватили бы прекрасную добычу, овладев нами.»
Когда окончательна выбившийся из сил Купфер рухнул на снег, ему подумалось, глядя на сбившихся в кучу казаков и черкесов «Неужели уйдут? Недодумав о бедственном положении его? Принесут в жертву богу своего Мингитава? (Мингиу-тау — название Эльбруса на карачаево-балкарском языке). С них станется!»
Вот с какими мыслями боролся ученый, когда, по его же словам, они, «сами не замечая того, были увлечены черкесами, по дороге более короткой и полностью были в их власти, но раскаялись в своих подозрениях, так как вели они себя по отношению к нам безупречно. Перейдя снеговую линию и перерезав узенькую долину, дно которой было покрыто обломками соседних скал, покрытых оледенелой водой, — продолжает ученый, — мы спустились к берегам небольшого ручья, который впадал в Малку и привел нас, по хорошей тропе, к нашему лагерю».
Вот так первые горные гиды провели первые спасработы на Эльбрусе). Т.е. скорее всего проводники попросту спасли жизни господ академиков.
