Вообще-то так было не всегда. Долгое время я не задумывался о существовании Эрни, потом прятал ее от себя. До этого открещивался, предавал прилюдно и наедине с собой. Все эти годы она стояла за моей спиной в коротеньких шортах, белой футболке с надписью «Я тут» и терпеливо сверлила затылок угрюмым недетским взглядом мудрого суфия. Я делал вид, что не замечаю ее, она — моего невнимания. Вихрь событий, который носил мое тело последние пятнадцать лет, вернул меня мысленно туда, откуда я решил удрать в пять.
Люди страдают дефицитом безусловной любви. Странно, что ни одному представителю ВОЗ не пришло в голову внести в МКБ это заболевание, давно погрузившее мир в состояние пандемии. Можно шить золотыми иглами профессиональных побед, пользоваться шелковыми нитями иных форм любви, но никогда не залатать ту дыру, которая выжжена ДБЛ. И люди придумали свой способ спасения от напасти: стали рожать новых людей для восполнения собственной нехватки безусловной любви и вопреки ее возникновению у новорожденных. Такой конвейер, где каждый куёт своё персональное счастье, бережливо называя это семьёй.
Нам с Эрни повезло. Наша семья была большой и разношёрстной. В ней сильными были громкие. На тихих не ориентировались, в случае необходимости их склоняли на свою сторону, подменивали понятия, прибегали ко лжи во благо, пользовались двойными стандартами и успешно создавали вокруг сложившейся ячейки общества ореол истинного семейного счастья. Все это называлось заботой.
Тогда мы с Эрни были еще одним целым, но я уже предпринимал попытки прятать ее от окружающих в мальчишеские шорты, футболки и сандалии старшего брата и, конечно, заставлял пренебрежительно относиться к девчачьим играм и маминым попыткам проявить нежность. Иначе Эрни выдала бы меня этими телячьими ласками, поставив под сомнение мой авторитет дома и во дворе. Не будешь сильным — не получишь права голоса. Но втайне ото всех, когда мы оставались одни, я отдавался ей сполна, отчаянно плакал, теребил плюшевое ухо мишки и тайно желал, чтобы меня сажали на колени, гладили и целовали старшие. Как девчонку. Тсс! Мне до сих пор этого хочется.
Я не выхожу из комнаты. Лежу голый в позе эмбриона. Эрни лежит рядом, точно повторяя изгибы моего тела. Пахнет лисёнком и щекочет нос густыми кудрями. Я убаюкиваю ее и прячу слёзы в подушку. Люди задыхаются от нехватки безусловной любви, дефицита толерантности, взаимоуважения, принятия себя и других такими, какие они есть без осуждений и попыток наставить на путь истинный, о котором почти никто ничего не знает в действительности. Я не выхожу из комнаты. Меня душат безысходность и ощущение конца. И вместе с тем я понимаю, нужно идти вперед, просто делать свою работу, то, зачем я здесь, шаг за шагом, не обращая внимания на кривотолки, сплетни, непонимание и раздирающие сомнения. И пока ни в коем случае не выходить из комнаты.