Илья Сергеевич Шапошников работал в «Музеоне» охранником. Это было давно. Еще до объединения с Парком Горького. Тогда Музеон представлял убогое зрелище: размытые дождём тропинки, сельский забор, покалеченные хулиганами лавки.
Стоял октябрь. Шапошников ходил в резиновых сапогах с фонарём. Обход. Смотрел, не остались ли в парке бичи и наркоманы. Растолкав последнего, Илья Сергеевич проводил его до калитки. Достал чекушку. Опорожнил. Пошел знакомой дорогой, мельтеша оранжевым лучом.
⠀
Приблизившись к бюсту Ленина, Шапошников сунул руку в ватник и достал аккуратно сложенный пакет. Долго шуршал фольгой. Наконец в его волосатой руке оказался бутерброд. Шапошников замер, а потом подсветил лицо вождя. Губы того разошлись.
⠀
- С колбасой хоть? – недовольно спросила голова.
⠀
- Как просил.
⠀
Шапошников сунул еду в рот Ильича, отряхнул руки и пошел дальше. Мимо проковыляла безносая статуя Иосифа Виссарионовича. За ним Горький. Шапошников понял, что пошли трепаться за прошлое. Хотел предупредить, чтобы не подрались как в прошлый раз, но махнул рукой. Будь что будет.
⠀
Илья Сергеевич выбрался на центральный променад. Из кустов вышел Щербаковский Сотников. Поприветствовал, обнажив голову от кепки. Проковылял Пушкин в обтягивающих лосинах. Илья Сергеевич подсветил памятник жертвам репрессий. Головы бурчали за перекрестьем стальных прутьев. Рядом толкались статуи из «библейских мотивов», Есенин и Дон Кихот Силиса.
⠀
Илья Сергеевич подошел к Дзержинскому. Достал пачку, вынул папиросу, прикурил. Подбросил. Феликс поймал, затолкнул в рот. Дым повалил из облитых краской чугунных губ.
⠀
- Как дела, Ильюша? – грянул Дзержинский.
⠀
- Плохо, Феликс Эдмундович, - признался Шапошников, - закрывают нас.
⠀
- Кто?
⠀
- Бизнесмены всякие.
⠀
Дзержинский поскреб голову. Глаза его стали тоскливы. Губы поджались. Послышалось хныканье. Шапошников достал яблоко и подбросил вверх
⠀
Добравшись до своей будки, Илья Сергеевич заварил чифиря и сел в кресло. Он глядел на Крымский мост, сияющий тысячами огней. И на деревья.
⠀
И на небо. А потом уснул.
