(начало здесь: https://zen.yandex.ru/media/vesti_fomalgaut/ordena-5eb81f0fd329951511c34db0 )
Вот рассказать кому, с кем Танька за одним столом сидела, чай пила, не поверят. Девки все подохнут от зависти, так им и надо, Лариске особенно. Да и не расскажешь, а то потом то же самое в дурке рассказывать будешь…
.
…отморозки забрали ордена и подожгли дом ветерана…
Димка читает. Перечитывает. Сжимает кулаки. Что-то происходит в городке, что-то доселе невиданное. Будто какая-то тьма вырвалась на волю. И представляет себе Димка, как полицейские в очередной раз разводят руками, ну, мы, конечно, преступников поищем… но только вряд ли что-то найдем…
Хочется поговорить с кем-то, что в городе творится. С Танькой… Да что с Танькой, с Танькой как про серьезное что-нибудь заговоришь, у нее глаза делаются стеклянные-стеклянные, как бусины, хоть сейчас на нитку нанизывай.
Да и что он теперь Таньке скажет, как он Таньке в глаза смотреть будет. А уж деду ее и подавно. Верно дед говорил, и не денег жалко, а памяти жалко…
Что-то происходит в городке. Как будто темное что-то вырвалось откуда-то из темноты. Долго таилось, долго ждало своего часа, и вот, выбралось потихонечку, под шумок, в лихие годы, когда людям было ни до кого и ни до чего, и ни до самих себя. Знать бы еще, где это темное прячется, что оно уже и стариков не боится, и крадется в дома, где ордена…
Так Димка думает.
Идет через дохленький лесок, зря пошел, тут и днем ходить как-то нехорошо, а ночью так и вовсе не по себе делается. Шепотки, шепоточки, шепоточечки, шорохи какие-то по кустам, по кустам. Сейчас вылезет какая-нибудь косматая харя, м-мил чел-лек, сто р-рублей не будет…
Нет, тут другое. Дух чего-то бесконечно прошлого. Запашок осени, чего-то отжившего, истлевшего. Какие-то тени за деревьями, недобрые тени, темнее самой ночи.
Спешит Димка.
Надо что-то делать.
Только сначала выбраться отсюда. И скорее.
Тени обступают, вот уже видны темные тени в солдатской форме, тусклое сияние глаз. И нужно бежать, и не бежится, ноги будто приросли к земле, шар земной качается под ногами…
- Чего? Чай, небо с овчинку показалось? – хрипло спрашивает солдат.
- Ага-а…
- А не боись… чего дрожишь, озяб?
- Есть маленько.
- Так посиди, погрейся у костерка, ночь-то холодная… Что у вас за одежа, на рыбьем меху, срам один…
Земля качается у Димки под ногами.
- А… вы кто?
- Меня Андреем зовут, - к Димке тянется призрачная рука, - это вон Лешка, вон Илья…
Димка смотрит на истлевшую пилотку со звездой. Начинает догадываться. Нет. Быть не может. Немыслимо.
- Задумался, сам не понял, как на могилку набрел?
- А-а… из-звините. Правда, задумался.
- Да уж извиним… мы уж любим, когда к нам народ хаживает… Старичок тут один ходил, Мавтвей Иваныч, сейчас запропал куда-то…
Димка глотает слюну.
- Уб-били… его.
- Кто убил? Война, вроде, уже шестьдесят лет как того…
- Да… отморозки какие-то ордена крадут.
- А-а, этот опять… - кивает Андрей.
- Кто этот?
- А то сам не знаешь… этот и есть… Как ни гоняй, а где-нибудь да и вылезет… Ну что, парни, оружие к бою… ночка сегодня веселая будет…
.
Боязно Таньке.
Вот уж, казалось бы, сколько раз на дело ходила, а все боязно. Нет, в красивых фильмах все не так бывает, там супергероиня в облегающем костюме врывается в дом, стреляет с обеих рук, охранники какого-нибудь банка в панике разбегаются, героиня добивает главу охраны ногой по шее…
А тут все не так.
Страшно тут.
А что страшно, сама виновата, сама напросилась, это Артур, идиотище, все над Танькой посмеивался, малява, малява, вот Танька и кинулась доказывать, что не малява она никакая, в одиночку в дом чужой заберется, ордена вынесет…
А сейчас боязно.
Какая там Лара Крофт…
Забирается Танька на подоконник, теперь, главное, вниз спрыгнуть потихонечку, мешок с орденами к себе прижимает…
- Тебе чего, девочка?
Оборачивается Танька, смотрит на хозяина с хозяйкой, муж и жена, одна сатана, проснулись-таки, черти…
Прыгает Танька, падает оземь, больно так, ордена-медали по траве рассыпаются…
- Девочка!
И некогда подбирать, ничего некогда, чиркает Танька спичкой, бросает в солому, политую бензином.
Ревет пламя. Бежит Танька к забору, теперь бы еще через забор перелезть, вот что сложно еще…
Темные тени появляются из темноты ночи, радостно екает сердце, вот и Артур на подмогу… Нет, не Артур, истлевшие скелеты в истлевших пилотках с красными звездами, бросаются к дому, сбивают ревущее пламя. Из темноты вываливается еще кто-то, замирает возле Таньки.
- Танька? Ты?
Танька узнает голос, сама не поняла, как узнала, сквозь грохот бьющегося сердца, сквозь рев пламени, которое уже сбивали парни там, там…
- Тань… ты чего?
Димка идет к ней, не понимает, не верит, как Танька, почему Танька, откуда Танька, вот так, здесь…
- Ты чего?
Танька и сама не понимает, она чего. а чем она хуже, у всех в классе шмотки как шмотки, у Таньки оторви и брось, придет в школу в юбчонке задрипанной, и Лариска, дура, хохочет, бомжа пришла…
А дедам на хрена ордена эти…
Танька бежит – через палисадник, через невысокий забор, и дальше, к шоссе, пока не поймали, не наподдали, вон там уже синие мигалки мигают, ой-ой-ой, лови-лови-лови…
Танька бежит к шоссе, быстро-быстро мелькают Танькины кроссовки…
- Та-а-ань!
Зовет… екает что-то в сердце, зовет, как тогда, на пляже, Та-ань, и Таньку хватает, обнимает, целует, ну как в кино…
Нет, нет…
Танька бежит к шоссе, вспыхивают вдалеке фары, Танька отчаянно машет рукой, подберите, увезите отсюда. Тормозит что-то причудливое, будто сошедшее с экрана старого-старого фильма, на таких машинах давным-давно ездили… У Таньки по истории выше двойки не было, и то помнит, были такие машины… в фильмах о войне…
Распахивается дверца, кто-то галантно подает Таньке руку, вот она уже не Танькой задрипанной себя чувствует, а какой-нибудь кинозвездой немого кино…
Танька садится в машину, рядом на сиденье чернеет что-то полусгнившее, смрадное, Танька не знает, но догадывается, - кто. Лихорадочно припоминает какие-то приветствия, как там положено руку вскинуть… Нечто полусгнившее хлопочет, отставить, отставить, что-то говорит – резко, торопливо, страстно, Танька ни слова не понимает, по немецкому тоже выше двойки никогда не было. Да оно и неважно. Кивает и улыбается, тут, главное, молчи и слушай.
Вот теперь заживет Танька. Как в кино. Не как в России этой задрипанной, в медвежьем углу, а как люди живут, будет ходить в маленьком черном платье с ниткой жемчуга, ездить на мерсах, это же у них Мерседес, да? Нечто полусгнившее прислушивается, узнает знакомое слово, кивает с гордостью, Мерседес, Мерседес…
Тянутся к Таньке гнилые челюсти…
.
- Блин, до города дотерпеть не судьба?
- Мне лопнуть прикажешь или как?
- Ну давай по-быстрому… в лес…
- Черт, это еще что…
- Чего там?
- Эй, девушка!
- Оставь ее, пьяная какая-нибудь…
- Да не… ты гляди… ловко горло прокусили…
Два человека смотрят на девушку у обочины, Танька лежит, смотрит в небо мертвыми глазами, а как же Мерседес, а как же маленькое черное платье, а как же нитка жемчуга, а…