Я чувствую вину перед своим читателем. (Свой — это тот, кто приметил мою фамилию и читает: что, дескать, он опять написал? Перед тем, кто, наоборот, как раз избегает читать, ибо надоело, чувства вины у меня нет: вольному — воля.)
И вот хочется оправдаться, наподобие персонажа из «Бриллиантовой руки»:
«Не виноватая я! Он сам пришёл!»
Ну хотела девушка шикарно пожить, вот и разменивала свою привлекательность… А у меня ж тоже есть завлекательность: ищу и нахожу такую тонкость в произведениях искусства, как следы подсознательного идеала автора. А если не нахожу, то доказывание что следы не следы, а подделка — тоже ж чего-то стОит: могу ж научить читателя самому разбираться. У той, из кино… есть женское удовольствие: повести мужчину за нос. Мне даже простительнее. Та — личное удовольствие получает, а я — может, кого научу.
Другое дело, что мне неловко, когда оказывается, что то, на чём я учу, очень далеко от интересов большинства. Большинство ведь даже и в наше трудное для жизни время не отчаивается настолько, чтоб всё послать подальше, так подальше, что я это иномирием называю. А я, обнаружив, что опять наткнулся на такого посылателя, посылаю всё же своё обнаружение в журнал для большинства, уговаривая себя: а вдруг это для кого-то будет новым.
Беда в том, что из-за новизны как раз может и не заинтересовать.
Но вдруг всё же…
Досада ещё и в том, что это вот иномирие не принятая категория в науке об искусстве (а я ж претендую на научность, не будучи принят в научном мире).
В 1997 году Шалыгина струсила в диссертации назвать Чехова ницшеанцем, а то, чем он вдохновлялся, иномирием. Я же не трушу (мне терять нечего). Но, не потеряв, я и признание нахожу с трудом, будучи самозванцем.
Вот произведение…
А вот слова художника о нём:
«Что происходит с букетом лилий? Цветы падают, или это просто перевернутое изображение букета? Возможно, я хотел изобразить иную реальность с иными физическими законами» (https://artguide.com/posts/554-toni-matielli-ia-uvierien-chto-khudozhnik-vovsie-nie-obiazan-kazhdoi-svoiei-rabotoi-vyrazhat-kakuiu-to-politichieskuiu-pozitsiiu).
Так мне от того, что слова «иную реальность» почти один в один повторяют слово «иномирие», так же плохо, как то, что Шалыгина слово «иномирие» НЕ применила, а применила длиннее, говоря о:
«Надсознательной области, которую сама душа тут же признает иною».
Пусть бы для массы иномирие является заумью, на которую плюнуть и забыть, но зато учёные б применяли, — я б уверенно чувствовал себя просветителем массы. А без учёных за спиной как себя чувствовать уверенно? Тем более, если я ещё у ницшеанцев и подсознательность этого иномирия акцентирую, а та же Шалыгина лишь вокруг и около витает: «надсознательной» — над, а не под… «бессознательные мотивы творчества» — бес, а не под…
Тот же Чехов (первый, наверно, ницшеанец-художник в Европе новейшего времени) никогда-никогда слово «иномирие» не применил. (Я это не с бухты-барахты пишу, а проверив по «Словарю языка Чехова». Я там поискал, — не по всем произведениям, — есть ли рядом со словом «мир» что-то, похожее на «иную реальность» Мателли. — Нету!)
Больше 100 лет прошло существования ницшеанства в искусстве, и естественно, что у многих художников иномирие из подсознания перешло в сознание, и они художниками быть перестали (если только наличие следов подсознантельного идеала признать художественностью).
Кошмар. Я ж всё настаивал, что слушать авторов, что они говорят о своих произведениях, нельзя: они правду не скажут, ибо содержание вдохновения их сознанию не дано. А вот, пожалуйста. Мне слова Мателли пригодились. Правда, для доказательства того, что он не художник, а иллюстратор знаемой идеи иномирия.
А ну, что-нибудь ещё у него глянем…
Опять (для меня!) ницшеанский шаблон: доведение до предвзрыва, намекающего, что взрыв будет такой силы, что разнесёт, к чёрту, весь Этот мир и выбросит в иномирие.
Где выражающемуся «в лоб» Мателли до потаённого Чехова, про которого многие-премногие стесняются признать, что им его читать скучно, тогда как другие многие всё ещё считают Чехова критическим реалистом (царские времена изничтожал-де, из-за чего в СССР был ну очень уважаем). С Чеховым до предвзрыва надо было докопаться в душе своей. И не в том дело, что скульптура в принципе призвана выражать мгновенно. Нет! Любое (и скульптура) произведение неприкладного искусства (а не иллюстрация знаемого) заставляет вас воспринять ЧТО-ТО, словами невыразимое. И хорошо, если вас потом когда-нибудь озарит намёк, что это значит (чаще критика-интерпретатора читать надо, что понять). А у Мателли такая натуралистическая невероятность, что едва ли не на грани с жизнью действует. То есть не условно (непосредственно и непринуждённо), а как жизнь (непосредственно и принуждающе). Как в морге, а не в музее.
А ведь этого Мателли как большое достижение демонстрировали в 2016 году на выставке «Реализмы».
6 мая 2020 г.