– Николай, скажите пожалуйста, есть же такие люди, к которым можно применить наименование, как «великие танцовщики». Ну, скажем, Нуреев или Барышников, безусловно это великие танцовщики, или Майя Михайловна Плисецкая. Но вот они все трое, – если я ошибаюсь, то пожалуйста, поправьте, – они все трое вышли далеко за предел сорокалетнего возраста, который по мнению педагогов, и вы об этом говорите, является, условно говоря, предельным, чтобы человек мог показать навершие своего таланта, но они ведь выходили на сцену…
– Эстетика поменялась. Когда танцевал Нуреев, во-первых, возможности человеческие были другие, качества исполнения такого не было, что от нас требовалось. Во-вторых, женское тело, то, что касается Плисецкой, сохраняется гораздо дольше. И у Майи Михайловны, так как она была одарена, больше чем кто-либо на Земле вообще, для танца, у нее была удивительная природа, она спокойно прослужила два срока 20 и 20. После этого, конечно, пошли уже изменения.
Но знаете что интересно, я был на ее шестидесятилетии, она танцевала Кармен – это было бесподобно. А потом я это увидел по телевизору – это было смешно. Энергия, которая была в зале, она перебивала какие-то огрехи, видимо.
Потом, спустя много лет, то же самое у меня было с ней, когда она приехала на юбилей Вишневской и танцевала умирающего лебедя и бисировала это. Это было гениально. Потом это показывали по телевизору, я описать не могу – это было ужасно. Но в зале я сам орал и требовал бис, потому что это было что-то необыкновенное, а вот по телевидению уже все было другое.
Что касается Барышникова, я не знаю, я его в хорошей форме не застал. Я видел его, когда он стал танцевать современные вещи. Могу честно сказать, мне это было вообще не интересно. Я просто купил билет, пошел на великого Барышникова, потому что для меня, для ребенка из Советского Союза – это было имя. Но если бы для меня не было этого флера, что это великий Барышников, который сбежал и так далее, я бы никогда на этого дядю на сцене не обратил внимания. Ничего, что есть в этом современном балете, он мне не дал, никакого наполнения. И огромное количество людей уходило ругаясь, потому что все хотели видеть «Дон Кихот», «Корсар» и так далее, в чем он был хорош.
У Плисецкой, что еще очень удачно, для нее стали писать балеты, ставить балеты мастера. Поймите еще такой момент, эти люди застали великих балетмейстеров. Я-то застал уходящих великих балетмейстеров, а среди кого мне было потом работать? Балетмейстеров нет! То, что они ставят, – это катастрофа!
Почему они сейчас перелицовывают старые балеты и делают якобы «расшифровывание текстов»? Потому что только это приносит доход. Вот поставив «Жизель», якобы расшифровав, ты будешь получать миллионы, а поставишь свою очередную фигню – ее покажут три раза. Нет таланта!
Из интервью Александру Виннику
