Часть 1
Давайте перейдем к следующей статье, которая называется «Скорая помощь для храма». Разбирать ее мы будем в том же порядке, как и предыдущую. Сначала я процитирую фрагменты статьи, а вы по ходу чтения попытаетесь понять, что в ней не так, а потом сравним наши мнения.
Читаем преамбулу: «По данным Министерства культуры, в европейской части России сегодня в аварийном состоянии находится 5676 храмов. Не у каждой епархии хватает ресурсов остановить их дальнейшее разрушение. К сожалению, не всегда может помочь в этом деле государство или общественные благотворительные фонды. Священник Максим Викленко из Романово-Борисоглебского благочиния Рыбинской епархии — настоятель 10 храмов, восемь из которых расположены в таких глухих местах, что добраться к ним можно только пешком или на вездеходе. Как в таких условиях удается проводить восстановительные и консервационные работы, отец Максим рассказал корреспонденту "Журнала Московской Патриархии"».
Вся статья посвящена жертвенному труду о. Максима, который в тяжелейших условиях несет свое пастырское служение и пытается во всем найти что-то положительное: «В Москву я раньше часто ездил, когда в Тимирязевской академии на агронома учился. А сейчас что там делать? Если только по экстренным делам... Шум, смог, пробки, суета. А у нас тут никого и девственная чистота. Бывает, едешь, а на дороге лось стоит. Посигналишь ему, он посмотрит на тебя и уйдет с достоинством. Тетерева, кабаны, лисы — всего полно. Распаханные поля деревьями заросли. Природа тут победила!»
«"Москвичи приезжают, рассказывают, что у них священника после службы трудно в храме застать, а у нас наоборот: мы за прихожанами бегаем, пытаемся их поймать, воцерковить и привести в храм. Зато все на карандаше!" — улыбается батюшка. Большинство его паствы — это старушки, "пенсионерочки", как с нежностью называет их отец Максим, живущие нередко в глухих деревнях. Приедет он к одной такой и спрашивает: "Когда, баба Катя, причащаться будешь?" — "Ой, батюшка, не готова я еще". — "Так скоро “со святыми упокой” петь, а ты все не готова!" Другую на улице встретит: "Праздник сегодня, к вам в деревню крестный ход с Казанской иконой пришел, пойдем к иконе приложимся!" А бабушка руками машет: "Денег нет! Денег нет!" — "Да какие деньги, давай Богородице вместе помолимся!"».
Далее в статье красочно рассказывается о духовных переживаниях пастыря: «Служба в пустом деревенском храме с приходом из двух-трех пенсионерок, которые могут и не прийти на Литургию, часто наводила отца Максима на невеселые мысли, особенно в первые годы служения. "Нужен ли ты как священник в этой глуши? Для кого тогда я служу, если потенциальных прихожан видишь только на отпевании?" ... И вот однажды, в минуту такого уныния, отец Максим вспомнил, что праведный Алексий (Мечев) столкнулся с той же проблемой. Он восемь лет молился и говорил проповеди в пустом храме, прежде чем тот наполнился людьми. И тогда отец Максим стал присовокуплять к молитвам на молебнах, которые служил каждое воскресенье, молитвы и к этому святому. "Прошло совсем немного времени, и меня неожиданно, помимо тех деревенских, назначили настоятелем еще и в городском Казанском храме (в 10-м по счету), где есть свой постоянный приход 20–30 человек, и уныние мое как рукой сняло", — признается священник».
Находим в статье суть и содержание служения о. Максима: «По благословению епископа Рыбинского и Даниловского Вениамина заброшенные храмы Рыбинской епархии, часть из которых в руинированном состоянии, взяты во всех благочиниях на учет и распределены между настоятелями действующих храмов по силам и возможностям. У кого два, у кого четыре, а у отца Максима — восемь». Именно поэтому служение отца Максима корреспондент ЖМП сравнивает с работой врача-реаниматолога: «Он в чем-то похож на врача-реаниматолога, но только для храмов: приехал, осмотрел больного, поставил диагноз, собрал средства и помощников, сделал операцию. И как только "больной" вновь задышал, поспешил на старенькой "скорой помощи" к другому "больному". В год ему удается законсервировать и спасти от дальнейшего разрушения один храм».
Вообще, вся статья описывает трудности служения о. Максима: «Трудностей у него более чем достаточно. Не хватает средств, очень мало помощников, иной раз нечем машину заправить, чтобы доехать и послужить в дальнем приходе, не всегда и певчих найдешь. А главная проблема — это малое количество прихожан. Но, уповая на заступничество Божией Матери, отец Максим не теряет надежды: "У десантников есть девиз: “Никто, кроме нас”. И здесь точно так же. Владыке виднее, кого куда поставить. И сейчас, после пяти лет службы, я понимаю, что уже прикипел к этим храмам душой. За каждый переживаешь, знаешь его болезни, проблемы и понимаешь: это мое послушание. Я чувствую, как бы трудно ни было, я здесь на своем месте"». Так заканчивается статья.
Ну, а теперь вопрос: что в ней не так? Наверное, судя по предыдущей статье, это будет несложно. Попробуйте ответить на этот вопрос по-своему, а потом я поделюсь своей точкой зрения.
Думаю, вы догадались, что данная статья является логическим продолжением предыдущей: если в той статье констатировался факт, что современные священники все чаще сталкиваются с необходимостью дополнительного заработка, то в этой рассказывается, как именно это выглядит. Правда, о. Максиму удалось избежать светской работы: он вымолил себе десятый приход, в котором 20–30 постоянных прихожан и этим спасся. Не всем так везет, как о. Максиму. С моей точки зрения данная статья опоздала лет на 25–30. То есть главный ее недостаток ― она жутко несвоевременна. Она была бы кстати, если бы сейчас на дворе был 1995 год, например. В то время гонения только недавно завершились, и Церковь, можно сказать, вышла из подполья. Кругом разруха, церковная жизнь не устроена и не знаешь, за что хвататься. Да, тогда статья как раз была бы уместна. Но сейчас она выглядит совершенно иначе. Представьте себе, что идет война. Есть генеральный штаб где-то в тылу, где все спокойно, и есть фронт, где обстановка очень напряженная. Генеральный штаб, вместо того, чтобы предпринять какие-то действия для стабилизации фронта и облегчения ситуации, находит очередного героя, который закрыл собой еще одну амбразуру, и говорит: «О! Вот таких героев нам бы побольше! Давайте напишем о нем статью и разошлем во все подразделения, пусть вдохновляются на новые подвиги».
С моей точки зрения эта статья либо топорная пропаганда (и тогда это четвертый признак), либо полное непонимание свой целевой аудитории. Для кого это написано? Занимательное чтиво для жителей мегаполисов, уставших от городской суеты?
Основная целевая аудитория ЖМП ― священники, многие из которых сами в таких условиях служат кто 5, кто 10, кто 15, кто 20, а кто и 30 лет. Мы на собственной шкуре знаем, что такое быть «гласом вопиющего в пустыне». Нам не нужно все это рассказывать; мы сами можем вам таких историй рассказать сколько угодно. Более того, многие из нас прекрасно понимают, что будет с этим священником через пять, через десять лет такого служения. Мы знаем, как будут растворяться те крохи радости, которые он смог себе найти, как будут теряться те смыслы, которые он смог себе сформулировать и на которые сумел опереться. Мы примерно догадываемся, как все это может повлиять на его семью ― жену, детей.
Лучше бы нам рассказали, как так получилось, что мы сегодня имеем то, что имеем. У Церкви есть все, что хотите ― от государственной поддержки до собственного телевидения. Почему же спустя 30 лет свободной проповеди у нас такие результаты? Хотелось бы узнать, что делает наш «генеральный штаб» для того, чтобы облегчить ситуацию, как-то ее изменить, переломить? Ну, кроме попыток составления списков профессий, с помощью которых такие священники, как о. Максим смогли бы себе заработать денежку на бензин. Любопытно было бы так же узнать, освобожден ли о. Максим от необходимости делать епархиальные взносы? У него фактически на одном городском приходе балластом висят девять сельских, восемь из которых мертвы. Надо полагать, он освобожден от пожертвований в епархию? Почему не написали об этом? Был бы хороший пример другим правящим архиереям.
Вот этого священника, о. Максима, за его труды на благо РПЦ как-то поощрили? Какую-нибудь награду дали, кроме очередного элемента облачения, который ему теперь можно будет носить на богослужении? Он в год консервирует по одному храму. Может быть, за пять лет им с матушкой епархия или митрополия оплатила путевку в санаторий, чтоб они смогли отдохнуть, подлечиться, почувствовать внимание и заботу священноначалия? Или, может, ему выписали премию, чтобы он смог купить что-нибудь жене и детям, закрыть очередную дыру в семейном бюджете? Нет? Что-то в статье про это ничего не сказано, а жаль ― мы бы за него порадовались. Да и другим архиереям был бы пример.
Ничего этого нет. Вот поэтому статья выглядит как пропаганда, а не как забота о священнике.
Мне могут возразить, что служение священника ― жертвенное служение. Уверен, в комментариях найдутся охотники напомнить о Сергии Радонежском и о Серафиме Саровском, которые не жаловались и не ждали путевки в санаторий. Я отвечу: не нужно думать, что мы, идя за Христом, как-то умудримся пройти мимо своей Голгофы, даже если кто-то на этом пути вытрет нам пот со лба, или, как Симон Киринейский, как-нибудь подсобит немножко. И не нужно оправдывать свое неумение или нежелание что-то предпринять тем, что «Христос терпел и нам велел».
Листаем журнал дальше. Следующая статья рассказывает нам об истории создания памятника Минину и Пожарскому.
«В 1803 году Вольное общество любителей словесности, наук и художеств в лице поэта, писателя и переводчика Василия Попугаева выдвинуло инициативу поставить в Москве памятник национальным героям. Сохранился краткий документ общества от 14 января ст. ст.: "В заседании член общества В. В. Попугаев в речи своей призвал общество выступить с инициативой начертать проект для сооружения памятника Пожарскому, Минину и Гермогену для Москвы за счет добровольных пожертвований граждан"».
В 1807 году была опубликована гравюра с изображением памятника. «К сожалению, скульптурное изображение Патриарха Гермогена, духовного вождя освободительной войны, не было взято в композицию. Но сегодня можно сказать точно: будь там Патриарх, вряд ли бы памятник уцелел после 1918 года».
Далее рассказываются подробности о сборе средств и о работе над памятником. Отмечается, что Отечественная война 1812 года с Наполеоном еще более вдохновила людей на создание памятника. Отдельно подчеркивается, что «после войны император Александр I распорядился вызолотить надпись на пьедестале: "Гражданину Минину и князю Пожарскому благодарная Россия. Лета 1818 г."». Рассказывается также об установке памятника и торжествах по этому случаю.
А в начале XX века «Московское археологическое общество, возглавляемое княгиней Уваровой, провело конкурс на постановку на Красной площади памятника Патриарху Гермогену». Но этому проекту не суждено было сбыться по понятным причинам.
И только через сто лет в 2012 году этот вопрос вновь был поднят. Статья описывает, как объявили конкурс и выбрали лучший проект на изготовление памятника. В итоге: «25 мая 2013 года, к 100-летию прославления Патриарха Гермогена в лике святых, в Александровском саду Московского Кремля памятник был торжественно открыт в присутствии Патриарха Московского и всея Руси Кирилла, Патриарха Иерусалимского Феофила II, предстоятеля Старообрядческой Церкви митрополита Корнилия, духовенства Москвы и многочисленных верующих. Свое приветствие к участникам церемонии направил президент России В. В. Путин.
Примечательно то, что постамент памятника Патриарху Гермогену повторяет основание памятника Минину и Пожарскому. Так спустя 200 лет была реализована первоначальная инициатива — установить в Москве памятник "Пожарскому, Минину и Гермогену".
Стоит помнить, что именно эти три человека ― гражданин Кузьма Минин, воевода Дмитрий Пожарский и Святейший Патриарх Гермоген ― воскресили былое величие русской державы, воплотили высокие идеалы гражданской доблести и патриотизма и пробудили народное самосознание в трудный для Отечества час».
Что здесь не так? Предупреждаю, моя оценка этой статьи будет спорная и может с вашей — резко не совпадать. Но беда в том, что, как мне кажется, она будет совпадать с оценкой большинства нецерковных людей. И уж если спорить, то не о сути моей оценки, а о том, совпадает ли она с оценкой большинства нецерковных людей или нет.
Между строк этой статьи мне видится попытка компенсировать отсутствие результатов сегодняшней деятельности нашими успехами в прошлом. Церкви нечего предъявить обществу. Нам нечем похвастаться, нечем гордиться. На сегодняшний день у нас нет никаких значимых результатов, что прекрасно видно по предыдущим статьям. За неимением плодов нашей деятельности в дне сегодняшнем мы вынуждены все чаще и чаще апеллировать к прошлым славным страницам нашей истории и напоминать людям о том, что мы тоже что-то значим, мы тоже участвовали, мы тоже играли какую-то роль.
То есть происходит подмена результатов сегодняшнего дня историческими примерами прошлого — это пятый признак.
Если вы со мной не согласны, то напишите в комментариях, какие результаты Церковь могла бы предъявить обществу? На мой взгляд ― ничего. Более того, все чаще Церковь в лице своих представителей как из числа духовенства, так и мирян, всеми силами пытается как-то исхитриться и любыми способами «примазаться» к некоему положительному историческому событию или личности.
Например: недавно отмечался «День космонавтики» (12 апреля). Пожалуйста ― масса публикаций в интернете насчет того, что Гагарин, оказывается, был чуть ли не ревностным проповедником и борцом за Православие. Примеров масса, стоит только присмотреться.
Ну, а в данной статье 200-летний юбилей установки памятника Минину и Пожарскому используется как предлог для разговора о заслугах патриарха Гермогена. Причем, обращает на себя внимание неприкрытая попытка навязать обществу свое понимание, свое отношение, свой взгляд. Он попросту декларируется. Это шестой признак.
Я не даю оценок деятельности патриарха Гермогена, поскольку это дело историков, а я не историк. Я знаю, что он участвовал, вдохновлял, писал письма, благословлял и был заморен голодом за свою твердую позицию. Церковь дала свою оценку духовному подвигу патриарха Гермогена, прославив его в лике святых. Оценивать же его заслуги перед Отечеством должны историки. А в 1818 году, когда Россией правил государь-император, и никаких большевиков-атеистов еще и в помине не было, «благодарная Россия» установила памятник гражданину Минину и князю Пожарскому. Точка.
Да, может быть, изначально была идея установить памятник Минину, Пожарскому и Гермогену. Ее высказал Попугаев, имеются документы, но почему-то сошлись на том, что только Минину и Пожарскому, без патриарха. Если кто-то считает, что в этом была историческая несправедливость, ну начните дискуссию на уровне экспертов, историков. Проведите исследования, конференции, придите к общему знаменателю. Если вы сойдетесь во мнении, что какие-то политические интриги помешали включить Гермогена в эту скульптурную композицию или чья-то злая воля этому сопротивлялась, а Россия, в целом, чаяла увидеть в скульптуре еще и патриарха, тогда можно что-то предпринимать, формировать общественное мнение, вести разъяснительную работу, публиковать книги, снимать фильмы, выпускать передачи.
Где вся эта работа? Я ее не видел. Может быть, она прошла мимо меня? Не исключаю. А не прошла ли она мимо и других десятков миллионов граждан России? И почему об этой работе, если она была проведена, ничего не сказано в статье? Написано, что изначально была идея поставить памятник «Минину, Пожарскому и Гермогену». Это взято за некий абсолют, словно это было некое откровение Божие. Потом произошло досадное недоразумение: Гермогена не включили в композицию. Каким образом так получилось ― не уточняется. Но в этом тут же усмотрели промысел Божий, потому что если бы включили, то злые большевики через 100 лет точно бы уничтожили памятник. То есть Боженька предвидел и заранее так устроил, чтобы памятник сохранить: патриарха как бы спрятал, а теперь вот пришли мы и восстановили первоначальный замысел и историческую справедливость. А по сути, просто взяли и навязали обществу свое понимание: Россия должна быть благодарна не только Минину и Пожарскому, но и Гермогену. А у России спросили? Это во-первых.
Во-вторых, общество не навязывает нам свое мнение, кого и почему мы должны прославлять в лике святых. Мы в этом вопросе, как и во многих других, совершенно свободны и действуем самостоятельно. Гермогена прославили. Почему же мы навязываем обществу, кому оно должно ставить памятники и быть благодарным? Мы же должны проповедовать Царство Божие, которое «не от мира сего». А потом удивляемся, почему нам говорят, что мы влезаем во всё, что премся куда не просят, что достали своей навязчивостью. Я посмотрел публикации светских СМИ по поводу 200-летнего юбилея памятника Минину и Пожарскому — ни слова о Гермогене. Кстати, спросите даже церковных людей, знают ли они, кто такой патриарх Гермоген и в чем его заслуга? Полагаю, вы сильно удивитесь результатам.
