В субботу Александра взяла корзинку с Жориком и пошла к своему будущему дому. Подойдя, она увидела, что фундамент уже заложен. По всему периметру будущего дома. Она поняла, кто это сделал, и неожиданно для себя подумала, что ведь ему было очень трудно: работа тяжелая, а у него практически одно легкое. Дышать трудно при нагрузках. Александре даже стало неловко: ведь он не должен ей ничего, сына она ему никогда не отдаст, у Жорика есть отец. А если он на что-то надеется, то зря, она надежды ему не давала. И только что возникшая благодарность Григорию превратилась в ее душе в неприязнь: ведь не просто так же он сделал это. Но ведь он даже не сказал ей об этом. Если бы хотел чего-то от нее, то наверняка сказал бы.
Значит, можно начинать класть стены. Завтра она снова пойдет к Федору в больницу и все ему расскажет. Он, наверное, обрадуется...
Вечером Александра стала готовить для Федора гостинец. Ей хотелось приготовить что-то такое, чего ему не дадут в больнице.
- Мама, я хочу Феде блинчиков напечь. Можно?
- А что ты спрашиваешь? Что хочешь, то и готовь мужу, - сказала она не поворачивая к невестке головы от мытья дежи – низкой кадки для теста. Потом, помолчав, сказала:
- Сметаны положи в кружку, не забудь.
- Хорошо, - ответила Александра. Она решила не говорить свекрови о фундаменте. Что-то подсказывало ей, что не надо сейчас об этом.
Она напекла целую горку блинов, накормила ими Витька, предложила свекрови. Та отказалась, говоря, что пока не хочет есть. Александра приготовила маленькую ванночку, поставила ведро с водой на керосинку – для купания малыша. Вскоре все было готово, Жорик, вымытый, накормленный, тихонько сопел в своей кроватке. Свекровь, посмотрев на него, улыбнулась и проговорила:
- А у Феди, да и у Вити кроваток не было – люлька висела под потолком вон на том гвозде, - она показала на большой гвоздь, вбитый в сволок – балку поперек потолка.
- А нам вот папка принес кровать, как надо! – с гордостью проговорила Александра, забыв, что разговаривает с матерью своего мужа, и та тоже может гордиться сыном.
Рано утром Александра опять накормила сына, собрала мужу узелок с бельем и угощением и быстро пошла в райцентр. Выйдя за село, она решила сократить путь и пройти через озимое поле наискосок. Правда, ей это не удалось: показался объездчик, вредный мужик. Заметив, что Александра намеревается пройти по полю, он издалека закричал:
- Куды ты намылилась? Через озимую? А штраф не хочешь заплатить за потраву?
Он подъехал к ней совсем близко
- Да я и шагу не ступила на поле, - оправдывалась Александра.- За что штраф?
- Конечно, не ступила, потому что я не дал. А так бы поперлась через все поле,- со злостью выкрикивал объездчик. Все следи за вами, глаз не спускай.
Александра молча шла по дороге. Спорить не хотелось, тем более что он был прав: многие ходили так. Если на поле была посажена кукуруза, то не наступить на ростки было можно – иди в междурядье и все. А если пшеница или ячмень , то тут уж между рядами не попадешь: междурядья узкие. Александра знала, почему так, ведь сама сеяла и кукурузу, и ячмень, и просо. «И где он взялся на мою голову?» - с неприязнью думала она об объездчике.
Вдоль дороги были посажены тутовые деревья. Когда-то до войны в колхозе выращивали шелковичных червей и кормили их листьями шелковицы. А летом сладкими ягодами кормились все: и стар, и мал. Сейчас они были еще зеленые, но скоро уже можно будет приходить сюда, есть до отвала и домой принести. Александра еще у матери варила вареники с шелковицей. А если их полить сладкой водой или макать в сметану – это объеденье. Александра подошла к одному дереву, на котором, ей показалось, уже чернели спелые ягоды, но поняла, что ошиблась. Они только начинали созревать.
Александра шла быстро. Семь километров, которые отделяли село от райцентра, она проходила за час. Ее не догнала ни одна телега, ни одна машина. Так что пришлось пройти этот путь пешком.
Федор ждал ее. Он понимал, что она придет утром, пока не жарко, и вышел на улицу. Нога заживала. И хотя костыли он еще не оставил, но ходил уже быстрее и на ногу наступал все увереннее. Ему надоело уже быть в больнице, но делать было нечего. Ему нужно было, чтобы нога перестала болеть, а главное – чтоб она была! Он присел на лавочку у стены отделения, прикрыл глаза.
Сколько он просидел, он не знал. Открыл глаза он от того, что кто-то поцеловал его в щеку. Перед ним стояла Шура. Красивая, румяная от утреннего солнца, свежего ветра, которым она напиталась за дорогу. От нее вкусно пахло свежестью, травой, еще чем-то неуловимым, но волнующим.
- Как ты?- спросила Александра.- Как нога? Болит?
- Да нет, уже почти не болит. Наверно, скоро выпишут.
- Пойдем в палату, я тебя покормлю. – Александра подала мужу костыль, взяла его под руку.
Они прошли в палату, Александра разложила на тумбочке белую тряпочку, в которую была завязана миска с блинами, кружку со сметаной. Он с удовольствием поел. Мужчина, занимавший кровать рядом с кроватью Федора, улыбаясь, проговорил:
- Повезло тебе, Федя! Не каждая пойдет в такую даль, чтобы накормить мужа блинами.
Федор улыбнулся. А Шура, смутившись, проговорила:
- А у нас все ходят пешком, если надо в район. Особенно летом – погода хорошая, чего б и не пойти?
Она поменяла белье мужа, сложила в сумку то, что он отдал ей. Александре захотелось рассказать мужу о том, что кто-то заложил фундамент, но вдруг она почувствовала, как нелепо будет это выглядеть – она не знает, кто строит их дом! Федор сам начал этот разговор.
- Когда дом-то начнем строить? – со вздохом начал он. – Лето идет, погода хорошая. Теперь бы сделать фундамент, чтоб он хорошо просох.
- А фундамент уже сделан, - ответила Александра. – Я ходила к деду Кузьменку, спросила, как его надо сделать, он все рассказал.
- И что, ты сама сделала фундамент? – изумленно проговорил федор.
- Нет, - засмеялась Александра, - дед рассказывал Игнату и Гришке. – Они и сделали. Так что когда ты придешь домой, уже можно будет класть стены.
- Ты сказала, что мы заплатим им? – спросил Федор.
- Конечно,- коротко ответила она, не рассказывая ему о подробностях.