Мы находились в каком-то здании. Наши остались разбираться со злыми дядьками, так Папа говорит и почему-то успокаивает маму. Я тоже пытаюсь, однако наши ауры не действуют должным образом.
- Папа, а когда это закончится?
- Скоро, сынок, скоро. Нам просто нужно переждать огонь. Ты, кстати, почему не вытерся? Опять в лужу угодил, глупыш?
Я насупился и промычал невнятное угу, затем стал в позу подслушивающего. Пол был холодный, бетон и прочих его родственников я не различал, вообще глупышом вечно звали...
Почва получила вздернутый удар несозревшего кулака.
- Эй! Ты чего, сынок?
- А? Да я землю, точнее, пол проверяю на прочность, решил проверить.
На ухо и остальные части моего тела уже было всё равно, я знал, что это закончится либо через нас, либо через других. Разруха идет уже больше года. Или как там они это называют...
Ухо говорило, что пальба идет яростная, но тишина не заставила себя ждать.
Слышен только стук ударяющих о неизвестный пол ботинок.
- Вот! Слышишь? Кто-то из наших поднимается, наверняка. Сейчас это всё закончится...
Я теребил в кармане чёрный камешек, почти из болота родившийся. Но Папе не показывал, он только мой! А вот одному из наших, дяде моему, обязательно покажу, он разбирается в земных породах. Вернее, уже показывал, просто он обещал мне сделать фейерверк из него!
- Глупыш! Глупенький... Тупой...
Воспоминания всегда блокируют что-то в тебе, зависит... От...
Щелчок. На Папу через 2 метра какой-то дядька в каске наставил железку. Всегда забывал, как они называются.
Он выходит с лестницы к нам.
Кажется, нам читали что-то подобное, по-моему это один из деток яволя.
- Что вам нужно?
- Мне? - усмехнулся трещащим голосом людоед. - Я очень люблю кушать сердца. У нас так принято, наш главный врач сказал, что чем больше "съешь", тем ближе мы и вся наша раса к абсолютному совершенству!
Заходят ещё двое. Мне стало страшно и я встал за Папу с Мамой. Она ни слова не сказала об этом. Видимо, только мы с ней сохраняли осознание безысходности, а может быть, Папа старался верить в лучшее.
На глазах ребёнка выступают слёзы. Кроме сотрясания воздуха ничто не рушило устав молчания.
Улыбаются. Они улыбаются...
- М-м-ма...
- Что, мелкий, голос в задницу убежал?
- ...
- Чертёнок, ненавижу крепких. Наш "Папа" покажет тебе настоящую семью.
Он быстрым шагом стал приближаться ко мне. Отец заслонил меня.
Что он говорит? Что этот ублюдок возомнил о себе и своем народе? Лидере?
Я любил Маму... Я хочу быть с ней!
- Пошёл ты!
- От поганец! - разъярённый зверь утерся. - Ребята, подержите нашего коня. Я люблю свой народ и нашего правителя, только мы пробьемся вперёд, даже если придется выкосить поле с миллионами голов! А что касается тебя...
Я повис в воздухе, пытаясь отбиться и дышать... Монстр относит мою шею к краю.
- Как думаешь, сколько тут этажей? Не считал? Так сосчитай! Или есть что сказать перед смертью?
Я смотрел на Отца. Как его мучили. Я умолял, чтобы он поднял глаза на меня. Пока я жив. Он заметил, что в моем правом кармане выступает что-то. Мы обменялись понимающими взглядами.
- Т-т-ты... - моя жалкая рука потянулась в карман. - Никогда... Не отберешь у меня то, что я люблю!
Его глаза сделались круглыми от ужаса. Металлическое кольцо отлетело в сторону.
- Сволочь! Сдохни!
- Папа!
Он, вырвавшись из плена, ухватился за монстра, бегущего к лестнице. Его слуги только навели ствол на неугодного им.
Я, оказавшись выброшенным за борт видел его в последний раз. Он был чище меня. Бросок в воздухе казался вечностью... Жаль, что дядя так и не показал мне фейерверк... Но... Он будет счастлив, ведь я смог сам, увижу в другой раз.
Оторопевшие лица застыли, желая спасти свои гнусные тела. Папа уже не переживал.