И много будет странствий и скитаний:
Страна Любви - великая страна!
И с рыцарей своих для испытаний
Все строже станет спрашивать она:
Потребует разлук и расстояний,
Лишит покоя, отдыха и сна...
В. Высоцкий
Рваный сон на борту заставил меня, наконец, почувствовать себя совершенно трезвым. А физическая неспособность съесть завтрак на борту почему-то подстегнула какое-то внутреннее ощущение собственной крутости, несмотря на то, что чувствовал я себя ужасно. Такой баланс на краю дофаминового обрыва. По рыцарски, не падая духом, продолжаю предначертанный путь.
Предначертание.
Таким и встретил меня Аэропорт Мальта. Рыцарем, оставившим череду дам своего сердца ради поисков обетованного края. Растратившим в пути весь запас серебряных скудо. Голодным, но полным надежд ступившим на эту выжженную обезвоженную землю.
Сомнение.
Налет рыцарства начал стираться по приезду в принимающую семью. Трое детей, видно было, что семья экономит. На плотный завтрак или ужин рассчитывать очевидно не приходилось. Как и в принципе на еду сегодня. Как и на теплый ночлег. Электричество на Мальте стоит дорого, а центрального отопления сюда, как и в остальное Средиземноморье, не завезли. Доспехи стали давить где-то в области паха.
Страх.
Тем временем мир за время перелета начал меняться стремительнее. На Мальте обнаружили первых больных COVID-19, авиакомпания перенесла обратный рейс на день до предполагаемого отлета. Поздравления родных женщин с праздником также не добавили оптимизма. Сестра с слезах, застряла на работе в Мадриде, с перспективой не увидеть своего ребенка несколько месяцев. «А когда я смогу увидеть своих детей?», — мысль уронила забрало и я кубарем покатился в обрыв.
Паника.
Крайняя степень страха. Невозможность логически мыслить. Бей или беги. Бить можно было только себя. Я считал, что этого заслужил, но один пятнадцатилетний мальчик, а потом один восемнадцатилетний мальчик, которыми я был, так уже делали. Не-не-не. Беги. Валить как можно скорее. Два часа общения с авиакомпанией, поиски рейсов, попытки договориться о возврате средств со школой. Только уверенность близких в том, что раз уж приехал («Ты что, дурак?»), надо доделать начатое, позволили зацепиться за край ущелья и уже спокойнее скатываться на дно.
Рефлексия.
Стоп. Мы это уже проходили. Прибытие в новое место более, чем на день, любая некомфортная ситуация, разговор, в котором не удается доминировать, включает у меня реакцию «cваливай отсюда». К детям, чтобы в момент опасности быть рядом с ними. Разобрались. Мне требуется всего лишь переночевать на новом месте, чтобы уверенность в завтрашнем дне вернулась. Вроде до рождения детей такого не было, когда это у меня началось и как это прекратить?
И да. Наличие свободных средств кардинально ускоряет адаптацию в любой ситуации. Опять возвращаюсь в мыслях к последней ночи, и опять, и опять переживаю этот страх и желание вернуться в прошлое и все исправить, не оставлять половину месячного заработка в чёртовом клубе. С оставленной на всякий случай кредитки.
Такое знакомое детское чувство. Постоянно чувствовать необходимость вернуться в прошлой исправлять свои поступки, ведь в глазах родителей моя судьба регулярно оказывалась под угрозой. Вернуться в прошлое и все исправить, лишь бы они меня не спасали опять в своей разрушительной манере. Не оттуда ли этот постоянный страх перед решительными действиями? Желание не попасть вновь в ситуацию, в которой захочется вернуться и все исправить. При том, что меня убивает их способность видеть угрозу в каждом человеке и событии, количество моих страхов с возрастом все усиливается.
Депрессия.
Пульсирующий страх и рефлексия по его поводу совершенно лишают сил. Внутренние диалоги дожигают остатки энергии. Сознания больше нет. Вот, наконец, и дно этой дофаминовой дыры. Есть не могу. Спать не могу. Говорить не способен.
Принятие.
А через пару часов школа организует Welcome Party для вновь прибывших учеников. Я собирался пойти туда с соседом Луи из Бретани несмотря на падение духа. Заняться уже тем, зачем приехал. Снимать языковой барьер. Восстановить способность говорить по-английски. Разговоров с сотрудниками школы и авиакомпании для этого точно недостаточно. А разговоры с близкими на русском этому тем более не способствуют.
Я принимаю свой путь. Я остаюсь.
