Часть 2.
«Блиц-спирит и твердая верхняя губа имеют цветные представления о британстве» Томас Диксон, профессор истории в Лондонском университете королевы Марии и автор книги «Плачущая Британия: портрет нации в слезах» (Оксфорд, 2015)
В последние недели многие люди предположили, что опыт переживания Второй мировой войны создает прецедент для нынешнего национального кризиса. Как историк эмоций, я проявил особый интерес к тому, как ностальгические представления о Блиц-Духе и жесткой верхней губе окрашивают представления о британстве и выражении чувств страха и грусти, прошлого и настоящего. Чему мы можем научиться на опыте людей, переживших вторую мировую войну?
В своем первом выступлении на посту премьер-министра в мае 1940 года Уинстон Черчилль сказал, что не может предложить нации ничего, кроме «крови, труда, слез и пота». Черчилль выполнил это обещание «слезами» во многих случаях - плакал в Палате общин, публично посещал разбомбленные улицы в Лондоне и несколько раз смотрел свой любимый плачевный фильм «Женщина Гамильтона» Александра Корды, о спуске в алкогольную нищету любовницы адмирала Нельсона.
Но как обычные люди выражали свои эмоции во время блиц? Некоторые документы, хранящиеся в Архиве массовых наблюдений, начатом в 1937 году, особенно острые. Одна запись 1940 года описывает женщину среднего класса, около 40 лет, которая жила на улице, где дома были недавно разрушены в результате воздушного налета. Она нервничала и волновалась, когда с каждым днем становилось все темнее, дрожа и неоднократно бегая по лестнице в туалет. Наконец, когда прозвучало предупреждение о воздушном налете, «она помочилась на месте и заплакала».
В 1941 году один священник из Лондона написал о похоронных шествиях работников гражданской обороны, силовиков, летчиков, женщин и детей, которые шли по улицам, а за ними следовали плачущие семьи. Это были крепкие, трудолюбивые люди, он писал: «Они не легко плачут, эти люди. Печаль, горе и страдания не являются для них чем-то новым. Они жесткие люди, более привычные проклинать, чем плакать ». Но« ужас смерти над ними всеми, и ничего не осталось, кроме слез ».
Слезы и страхи наших предков, переживших Блиц, являются частью культурного происхождения эмоций нашего времени.
«Люди подвергли сомнению мотивы элиты, которые извлекли выгоду из кризисов» Кэролайн Босвелл, адъюнкт-профессор истории в Висконсинском университете, Грин-Бей, автор книги «Недовольство и повседневная жизнь в Интеррегнум, Англия» (Boydell Press, 2017)
То, как обычные люди реагировали на британский кризис середины 17-го века, было сложным и зависело от их личных ценностей, особенностей и опыта. Споры о политической власти и легитимности переросли в местную борьбу за власть, которая противопоставляла обычаи против посягательств на политику и практику местных землевладельцев. «Обычные» конкурсы по поводу традиционных прав на общие земли и ресурсы стали политическими горячими точками, где легитимность монархического или республиканского правления обсуждалась в общинах и прессе. Люди ставили под сомнение мотивы элиты, которая извлекла выгоду из кризисов, будь то агрессивные политики, такие как сэр Артур Хесилриг, или новые сборщики налогов, которые конфисковали товары у тех, кто не заплатил. Посредством прямых действий и печатной полемики отдельные лица и общины могут отвергать тех, кто нарушает обычные права или пользуется сомнительной властью ради собственной выгоды.
Отношения между национальной политикой и личными ценностями усилились, поскольку культурные столкновения достигли новых высот. Решение заняться практикой употребления алкоголя - Стюарту, Парламенту или Оливеру Кромвелю - может обернуться горячей проблемой в общинах, где верность разделена, и столкновения по поводу привычных практик переплетаются с политикой гражданской войны. Верность республике или королю может быть истолкована как нелояльность по отношению к своим собратьям. Регулирующее поведение стало усиленной формой политической активности, поскольку мужчины и женщины, которые следили за своими соседями, называли тех, кто не смог соблюсти, политически недовольными.
Реакция простых людей на кризисы середины 17-го века привели к более широким дебатам по поводу хорошего правительства. Мужчины и женщины обращались к местным и национальным лидерам за указаниями в моменты кризиса, но были готовы осуществлять власть, когда политика либо отсутствовала, либо вступала в конфликт с общинными и личными ценностями. В то время как некоторые популярные реакции на кризис способствовали защите прав уязвимых групп населения Англии, другие провоцировали насилие против тех, кто стал выражать общее беспокойство по поводу беспрепятственных перемен. Личная реакция на кризисы продолжает иметь общенациональные последствия.