Глава 4.
Чем, собственно, он занимался на службе, нельзя было назвать одним словом – был ли дипломатическим курьером между Раевским и важными адресатами, управлял ли пространством связей между десятком самых разных ведомств или курировал целое направление разработок решений «культурологических», как выразился однажды Раевский, задач – всё это он делал едва ли не все дни недели, просто выполняя разовые поручения патрона. Направление, кстати, пришлось со временем подарить одной из правительственных структур для учреждения на его наработках института аналитики – приказ от Раевского сдать москвичам стратегию был короток и непонятен Бахметову. Сергей слегка сожалел об утрате, поскольку привык к разговорам в кругу полусотни совсем неглупых людей. Многие члены Центра оставались жить в Петербурге, с кем-то Бахметов сталкивался в Москве – встреч, однако, не искал. Захваченный делами работы, состоянием заторможенности сознания и самовольно являющимися прозрениями, долгими месяцами Сергей будто вообще выпадал из круга ощупывания смыслов этого мира, и даже старался тогда гнать от себя идеи о том, что смыслы есть.
Как сторонний наблюдатель, лично я думаю, что Бахметов реально подустал вбирать в себя все эти круги русской жизни – может, от бесчисленности их сцепок между собой; а, может, просто от особого разворота звёзд на небе – именно в эти годы все мы как-то подустали от творящегося с нами. Вот и не верь – лезли и в голову Бахметова совершенно сумасшедшие мысли, – астрологической болтовне о циклах! Сергей ощущал, что будто уже прошёл в России один свой цикл; но, кажется, открывался и коридор второго – что заставляло сжиматься сердце частью пройденного в грёзах винного подвала. Чувство растворения в предопределённости давало непреложную гарантию органики выхода из любой ситуации жизни, и подхлёстывало упомянутое ощущение любопытства перед тем, что и как должно произойти.