Возможно, кто-то и ждал от Pearl Jam эйфорических припевов, но в нынешней структуре группы это совсем не главное. Фиксация на неопределенном будущем и соответствующие апокалиптические тексты — вот новая политика музыкантов, которые выдают музыкальный аналог «Эха Москвы»: с завываниями и советской прямотой в оценках. Слушаем и повинуемся
Текст: Александр Кондуков
Если человеку что-то очень долго вдалбливать в голову посредством масс-медиа, он постепенно это усвоит, перестроится и будет действовать в соответствии с формулировками, поступившими откуда-то сбоку. Возможно, тезисами, услышанными очень нечетко, краем уха и ровно в той пропорции, в какой это хотелось бы в себя впитать. Таким образом, человек начинает жить, внутренне осознавая, что перестроился и теперь все вокруг будет иначе.
Особенно внимательно к окружающему начинают прислушиваться музыканты, которым на протяжении десятилетий вдалбливали, что технически они на прежнем уровне мастерства, но утратили свой динамизм, стали скучными и теперь у нового поколения иные герои.
Когда появился сингл Dance of the Clairvoyants, первая ласточка с альбома Pearl Jam под названием Gigaton, это была не всем знакомая рычащая группа поджарых стариков из штата Вашингтона, а какие-то британские Пьеро типа Editors, которые тоже искали новую энергетику на стыке электро-поп-мелодий и пост-панковских аранжировок. Почва правильная — тот же английский электро-поп типа Human League и Heaven 17 по своему посылу был вполне антибуржуазным и даже революционным.
Музыка на пластинке Gigaton по большей части непохожа на пилотный сингл. Она взрослая, мэйнстримовая и степенная. Альбом, честно говоря, вообще не для молодежи, которая вряд ли помнит Веддера-аутиста — одного из самых узнаваемых и лиричных вокалистов 90-х. Сейчас Эдди почти перестал каркать мерзким голосом, на пластинке больше баритона, красоты, широкоформатности и размаха, чем на любом другом альбоме группы. Ну и все, конечно, немного занудно, как любят взрослые мужики.
Эдди Веддеру и компании удалось повторить практически зеппелиновский Kashmir в монументальном номере Quick Escape — со звенящими гитарами, почти как у Эджа из U2.
Тут надо понимать, что Pearl Jam ни с кем не соревнуются, и уж тем более с представителями эпохи гранж-эры, когда эта группа спортивных молодых людей на фоне неумех из конкурирующих коллективов звучала сопоставимо с Майклом Джорданом золотой эры в противостоянии с опекавшим его белым мусором из НБА тех лет вроде Крэйга Ило и Дэна Марли.
Их шоутайм остался в начале 90-х, и дело было закрыто альбомом Vitalogy, после которых скорости резко снизились, все стало тоньше, а в XXI веке вообще довольно неприятно запахло классицизмом.
Сейчас Pearl Jam, которые до последнего времени играли концерты по три часа, — это особенная американская субкультура неохиппи. Где-то сродни Grateful Dead, которые были столь же продуктивны и находились в поисках завораживающей магической Америки в трех соснах рока.
Мощь по-прежнему на месте — в Take The Long Way музыканты вырываются на территорию Soundgarden с их коваными риффами и петляющими мелодиями. В Superblood Wolfmoon демонстрируются по-прежнему блестящее умение выжимать драйв на ровном месте — при минимальной мелодике и почти полном отсутствии развития. Так умели только The Who и Нил Янг, которым, кстати, поклоняется Эдди Веддер.
Тематически Gigaton — это роуд-муви, который рассказывает о путешествии музыкантов по территории, еще не изгаженной Дональдом Трампом и прочими фашиствующими персонажами. Путешествие ведется иногда на автопилоте (окей, давайте будем мягче и скажем: круиз-контроле), и иногда проблематика разжевывается так мелко, как будто у аудитории совсем не осталось во рту зубов. Кстати, последним качеством объясняется тот факт, почему плакатные образы из песен Pearl Jam так популярны в Италии, где нервно относятся ко всем пережиткам фашизмам. Дело Pearl Jam — это противостояние против угнетения, которое творится везде и всюду, а также стремлении, как это ни пошло звучит, быть лучше.
Не случайно именно их майку, как это показывается в убогом телесериале The Last Dance, носил Деннис Родман — тот самый выживший Джереми из их старой песни, который нарастил себе мышцы, взял лучших женщин, но все равно в итоге остался странным фриком в маминой помаде и сапогах старшей сестры. Не случайно, с их песни начинается подкаст Билла Симмонса — болтливого подкастера-шизофрена из Бостона, который только что продал свою империю The Ringer падким на новые рынки шведам из Spotify, но в душе остался все тем же восторженным ботаником в рубашечке с коротким рукавом.
И Родман, и Симмонс находились, как и Pearl Jam, в поисках новых территорий, где может быть монетизировано нетипичное умение игры в защите и, например, безразмерное эго в желании оценивать баскетбол и поп-культуру. Продуктивность всех названных едва ли позволит им в будущем называться величайшими, поэтому нужно время от время напоминать, что ты — не просто ворчливый старик, а тротиловый заряд в тысячи мегатонн, который расчистит пространство вокруг не потому что ты абсолютно лучший, а просто потому, что ты — огонь, и это не надо никому объяснять. И с этим знанием можно спокойно двигаться дальше — в правом, самом медленном безопасном ряду, на полном круиз-контроле.