Однако было бы неправильно оставлять впечатление, что все архаичные поэты зависели от чековых книжек тиранов; напротив, фрагменты Алькея Митилена на Лесбосе (ок. 600 г. до н.э.) включают в себя вымысел против местного тирана Питтака (так же, как Пиндар V века в одной из своих сицилийских поэм празднует освобождение от тирании - т.е. падение одного из тиранов, чью семью он восхваляет в других местах). А поэзия современника Алькэуса с того же острова, Сапфо, не имеет никакого политического содержания, но носит деликатный и личностный характер, связанный с темами любви и природы.
Более ощутимыми в своих достижениях, но менее легко идентифицируемыми по имени, являются тиранические архитекторы и скульпторы, которые подражали друг другу на больших расстояниях. Огромный Пейзистратидский храм олимпийца Зевса считается прямым ответом поликратов на перестройку храма Геры на Самосе; другие огромные усилия того же периода включают в себя храм в Селине на Сицилии. Эта неистовая монументализация, безусловно, носит конкурентный характер, и конкуренция предполагает осознание. Опять же, интерес Пейзистратида к водоснабжению имел параллель не только с деятельностью Феагена в Мегаре, но и с большим поликратанским акведуком на Самосе, что интересно, построенным мегарианским инженером.
Международные влияния
Такое восточно-греческое влияние на мышление на материке предполагает всеобщее ионическое интеллектуальное первенство, что наиболее очевидно в сфере спекулятивного мышления. Один из городов VI века, Милет в Анатолии, произвел грозное скопление мыслителей (лучше избегать метафоры серии, подразумевающей, что интеллектуальный прогресс был линейным или организованным). Космологические теории Фалеса, Анаксимандера и Анаксименов более примечательны своим методом - готовностью работать с абстракциями, такими как вода, или с неограниченными, которым они дали объяснительную силу, чем с реальными решениями, которых они достигли. Интересное современное предположение состоит в том, что все трое испытали на себе влияние персидской или даже, в конечном счете, индийской мысли. Это предположение особенно правдоподобно для Гераклита (тыс. 500 г. до н.э.), потому что его родной город Эфес с его культом Артемиды (богиня, чье поклонение имеет черты, заимствованные у ее родной коллеги Анахиты) и его большое персидское население, всегда был до и включая римские времена - особенно открыт для иранского влияния.
Это поднимает общий вопрос об интеллектуальном сознании Персидской империи, которая завоевала Лидийское царство Крез около 546 г. до н.э. и таким образом унаследовала Лидийское владычество над греками азиатской прибрежной материковой части. Поэзия другого поэта-философана, Ксенофана, из ионического города Колофон, обратилась к проблемам религии и пришла к выводу, что если бы у коней были боги, то эти боги были бы лошадьми, точно так же, как эфиопские боги чернокожие, а фракийские боги имеют голубые глаза. Осознание Ксенофаном различий между культурами могло бы быть правдоподобно связано с оборотом империй вокруг него, даже если бы не было подтверждения в виде стихотворения, описывающего симпозиум, на котором люди "сидят, пьют сладкое вино и жуют горошек, и спрашивают друг друга: "Сколько тебе было лет, когда пришла Меде"? "(Медианы были предшественниками персов, и греки иногда, как здесь, соединяли их). В своем "симпотическом" устремлении - то есть, в акценте на симпозиум-Ксенофане - он был еще ребенком своего возраста; в другом стихотворении он был более необычен в отказе от спортивных ценностей из-за того, что считал их грубым эффектом.
Один из способов, которым Персия повлияла на греческую мысль, был через отдельных беженцев и беженцев общин. Таким образом, Ферециды Сироса рассматривались как богослов, эмигрировавший из Анатолии на запад после прибытия Кира. (Существует ли более общая западная диаспора волхвов, членов персидской религиозной касты, является спорным). Целые общины покинули Анатолию под давлением; некоторые из них прославились в более поздней философской истории, такие как Фокея, которая основала Элею в Италии, место, известное своей философией, и Теос, который основал Абдеру в северной Греции, родину атомистов V века Демокрита и Левкиппа. Наконец, необходимо обеспечить значительное египетское и западное семитское влияние на архаичную греческую религию, политическую организацию и мышление, хотя точные масштабы и средства, с помощью которых она была опосредована, ожидают соответствующего научного обоснования.
Наибольший литературный стимул, предоставленный соседними культурами, такими как персидская, был в области этнографии и истории. Запросы" (historiai) Геродота из азиатского Галикарнаса будут обсуждаться позже, но они были бы невозможны без сочинений другого милезианца (ок. 500 г. до н.э.) Гекатея, который относился как к географии, так и к мифам в сочинениях, дошедших до наших дней только фрагментарно. Гекатей был "логографом", прозаиком, в отличие от поэтов, которые рассматривались до сих пор. Постепенный переход от стиха к прозе как интеллектуальной среде идет вместе со сдвигом от устной к письменной культуре; но этот второй сдвиг не был завершен даже в Афинах до конца V в., и есть основания полагать, что и тогда, и в "документооборотне" IV в. "устные" и "письменные" установки сосуществовали.