Несёмся на электровозе к забою штольни, за ним шлейф откаточных вагонеток. Часть бригады сидит на электровозе, часть стоит между вагонеток. И то и другое крайне опасно, не дай бог увидит инженер по технике безопасности, лишение премии не избежать. С кровли свисают какие-то шланги, трубы, готовые смахнуть нас на рельсы, да и стоящим между вагонеток надо быть крайне настороженным, бывает, крайне редко, что от тряски они самораскрываются. Поскольку я новенький, водитель гонит эшелон на значительной скорости, и если честно, мне как-то не комфортно от страха. Потом, позже, я конечно привык, человек ко всему привыкает. Машинист кое-где останавливается, кто-то сходит по своим рабочим местам. Вагонетки отстёгнуты где-то метров за 300-500 от забоя. Мне показалось странным, что до забоя приехали машинист, горняк и я. Машинист уехал к эшелону. Остались мы вдвоём. По сваленной кучи аммонита, ДШ, ОШ, понял что горняк ,это взрывник, то-то я его первый раз вижу. Работаю четвёртую смену. Особо мне никто не объяснил график работы, да и языковой барьер не благоприятствовал этому. Итак приступаю к работе. Забой, кровля и стенки вымыты от пыли, вернее пыль от взрыва и после откатки породы с рудой смыты мощной струёй воды. Разматываю рулетку, вынимаю из полевого планшета журнал. Приступаю к документации юго-западной стенки, после обеда планирую описать кровлю, а там как получится, может набросаю северо-восточную стенку, хотя бы абрис. На поверхности перенесу всё что накропал в чистовой журнал, передам Лёхе сменщику, который накидает опробование и добьёт остатки. А скорее всего он пойдёт на свою 186 рассечку, намечать опробование рудной зоны. Как-то издавна принято не брать незавершённую документацию у других (авторское право, мать его ети). Только тогда, когда цейтнот во времени, грозящий остановить цикл проходки. Как-то так получилось, что в график работ не включили работу геолога, что крайне возмутительно. Собственно эта дорогостоящая катавасия затеяна чтобы добыть инфу о месторождении, этап детальной разведки. Вероятнее всего не включили в график намеряно, пока опомнятся, проходка уйдёт на безопасное расстояние, так называемый задел на форс-мажор. Через неделю, после скандала главного геолога с руководством, дали жалких полчаса. Хотя жизнь диктует свой график. В конце концов всё устаканилось и процесс ,ни шатко, ни валко, пошёл своим ходом. Лихорадочно документирую, поскольку взрывник начал зарядку, впихивая колбаски амонита с ДШ и капсюлями в шпуры. Особо приглядываться на каком этапе идёт зарядка забоя, не было времени. Работаем молча не зная языка друг друга. Опомнился, когда взрывник коснулся меня показывая на забой. С ужасом вижу горящий ОШ. Побросав всё, бежим в ближайшую рассечку. Началась отпалка, уши заложило после первого взрыва. Надо было открыть рот. Кто бы подсказал, проклятый языковой барьер. Наконец всё утихло, и сразу взвыли вентиляторы и всасывающие насосы, удаляя газы и пыль. Делать нечего, двинулись к устью штольни на обед. После обеда главный инженер, сносно говоривший по русски, запретил идти на забой всем кто был по графику занят на откатке породы и руды, и мне тоже, заставив расписаться в журнале безопасности, тем самым сняв ответственность за находящихся (не дай бог) вблизи забоя. Причина столь сурового запрета кроилась в том что взрывник насчитал два отказа. То есть взорванную породу надо аккуратно разобрать вручную, найти запалы, подорвать их или извлечь. Работа как у минёра. И неизвестно сколько времени займёт. Печаль в том что рюкзак , молоток, рулетка и самое важное, полевой журнал, остались под завалом, и не факт что они сохранятся. Взрывник знает где произошли отказы, ведь он считал подрывы и их очерёдность. После того как найдёт отказы, подорвёт или извлечёт их, подойдёт погрузчик подберёт и сгрузит породу с рудой по вагонеткам. Хорошо что после каждого выхода на поверхность необходимо всю инфу перенести в чистовой журнал. Предстоял тяжёлый разговор с завхозом, который выдавал амуницию. На планёрке главный инженер известил горняков и нас, советских, о взаимодействии. Упор собственно ставился о безопасности, хотя без нарушения оной не обойтись. Как-то после отпалки забоя вышли из строя вентиляторы и всасывающие насосы. При анализе пришли к выводу что выбило рубильники, которые при монтаже, для экономии, поставили недопустимо близко от зоны взрыва. Если их не исправить, то проходка замрёт на длительное время. Что уж там говорил главный инженер, трое горняков согласились исправить поломку. Почему-то не надели респираторы, скорее всего их не было по разгильдяйству снабженцев, или не успели подвести. Одним словом намочили тряпки, обмотали лица, сели на электровоз и уехали в забой. Думаю, главный, за эти томительные минуты поседел. Минут через 20-30 заревели включенные насосы и вентиляторы, загорелся свет. Ещё минут через 10, из устья штольни вылетел электровоз с добровольцами к восторгу ожидавших. Через месяц моей работы, я пообтёрся и чуть было не задохнулся от газа. В одной из рассечек надо было замаркировать пробы. Накануне мы их разложили по порядку, я их зафиксировал в журнале, присвоил порядковые номера. Бирки же планировал сделать и подвязать к пробным мешкам назавтра и вывести их на поверхность в лабораторию. Назавтра и через неделю не получилось, поскольку формировали технологическую пробу. Ну вот дошла очередь и до проб в моей рассечке. Женщины-лаборантки на планёрке уже заинтересовались где пробы? А то потом опять скатимся в кошмар штурмовщины. За неделю в брошенной рассечке никого не было, скопился газ. Выпросил у бригадира шланг с воздухом и зашёл в рассечку. Подписывая и подвязывая бирки к мешкам, время от времени бросал шланг, так как неудобно было одновременно заниматься бирками и держать шланг. Подписав и подвязав бирки пошел к устью рассечки. В один из моментов, рассечка стала кренится набок и стенка её ударила меня. Сначала я удивился, потом осенило что нахватался газов. Еле-еле выполз из рассечки в головную штольню. Хватанув свежего воздуха, потерял сознание. Очнулся когда меня грузили на электровоз. Сквозь хмарь и дурноту, по разговорам, понял что выезжающая смена увидела меня лежащим на рельсах. В результате получил выговор, но на первый раз премии не лишили. Участковый сетовал почему пошёл один в загазованную зону. Торопыг и героев штольня не жалует. Если бы не сумел выбраться в головную штольню, там бы и остался, пока не нашли бы.