Глава 4.
− На Западе забыли свою историю, − сквозь туман захватывавшей сердце горечи пробивался голос Анатолия Борисовича. – Забыли намеренно и другим заказали, иначе трудно было бы объяснять стаду человеческому, что не с неба упали декларации о правах и свободах, а ковались на недавней крови тех, кого сейчас затягивают в демократию. Позволю себе почти свежую мысль, что если бы не было тоталитарного СССР, Запад давно бы прибрал к рукам мир, и передрался между собой за колониальную собственность – по сей день перманентно воюя за земли, их недра и рабов. И не было бы никаких особых прав – кроме как для капитала. Без мобилизационного проекта сейчас не выжить – вся эта трескотня о правах свернётся, едва лишь сеть финансовых спекуляций накроет последствиями породившую её систему – тут начнётся бардак первобытных выживаний, и будут забыты все века так называемой «цивилизации». Почему же мы должны ждать этой ситуации, и не предвосхищать грядущее? Времена централизации и вождизма ждут всё человечество, и важно проинтуичить тенденцию, чтобы оказаться на гребне волны.
− Идея понятна, − кажется, кивнул головой похожий на Шульгина человек, − порядку гражданских свобод противопоставляем порядок централизации. Но откуда возьмётся монарх?
− Это вопрос десятый − главное – мобилизация, и тут подойдут сопутствующие проекты – вроде прохановской «пятой империи». Мобилизационный проект – как способ пройти устроенный спекулянтами Запада цивилизационный кризис.
− А как эти проекты воспримет сам Запад?
− Скоро его мнение мало кого будет интересовать. Европа по привычке передерётся между собой; а Штаты, похоже, захлебнутся в возвратной жиже провонявших чужим потом и никому не нужных баков.
− Сейчас в это трудно поверить, − усмехнулся кто-то справа от Бахметова.
− Тем удивительней будут метаморфозы мирового порядка, − из глубин зала звучал уже голос Раевского. – Невидимое глазу – уже не за горами. Пришло время определиться в реалиях будущего. Кто решил, что в ближайшие десятилетия всех нас ждёт рай гармоничных отношений чёрных и белых, правых и левых, геев и гомофобов – разочаруется в ближайшие годы.
«Неужели, Раевский, и вправду, просчитывает все?» – закрыл на секунду глаза Бахметов. – «Неужели он и год назад уже знал о проворотах стёкол калейдоскопа судьбы – ну, например, в решениях о возврате банка, или хотя бы части миллиардных денег Вольскому? Неужели всё можно просчитать; и игра для некоторых становится даже нравственным императивом, дающим возможность влиять на ближних? Игра всегда была инструментом воздействия на ближнего – но может ли она быть нравственным императивом? Ведь игра никакого отношения не имеет к моральным установкам – это вообще другой энергетический уровень самовыражения человека.
Нравственность всегда сдерживала игру, а в эпоху смерти нравственных норм игра вдруг избавилась от опёки и стала сама определять, что морально в мире игры. Гении игры могут не быть поборниками нравственности, или, например, стяжателями финансов, но могут определять нравственность и зарабатывать на ней деньги. То есть, разбирающийся в игре человек может смело лезть в любую сферу жизни – даже в финансы – святая святых материалистов, − и, не будучи финансистом по духу и образованию, за счёт игры, сам создаст условия для выигрыша в игре – ну, тех же пошлых денег. Важно только устроить нужные условия. Но он выиграет один, а остальные?» – продолжали морочить Бахметова бредни отвлечений. – «Что делать тем, кто старается не играть, а жить заповеданными предками ценностями, понимая, что игра вырвалась из-под контроля тридцать лет назад, а мораль держала всех на плаву тысячи и тысячи лет? И нужно ли что предпринимать в противовес игре? Что имел в виду отец, говоря об «игроках по-крупному»? Вот, например, Раевский – он игрок – ради игры, или ради …
− Слишком мрачный сценарий, − проговорил кто-то рядом с Бахметовым.
− Мрачный – для Запада, а не остального человечества. Не для России, Китая или мусульман.
− Ну, слава Богу, − засмеялся этот кто-то. − Хоть иногда нам что светит на этой ценностной свалке.
− При условии сохранения государства, − сказал возможный двойник Шульгина, − простая вещь, но сколько вокруг этого сейчас возни – Россия мешает многим, как и всегда. Но никогда борьба с ней не была столь безжалостна. С другой стороны, Запад стремится к союзу с Россией из геополитических соображений борьбы на Востоке. Эта позиционная шизофрения принимает острую форму, и уже есть опасения за больного. Встаёт проблема нашей позиции по отношению ко всему миру – стоит ли и нам впадать в ситуацию раздвоения? Возможно ли вообще − ставя вопрос ребром − сегодня не быть шизофреником?
− Сергей Александрович недавно из Европы, − вдруг сказал голос Раевского – и ещё год назад смотрел на мир глазами немца.
− Европа тоже вся разная, − запнувшись, сказал Бахметов, и вдруг усмехнулся неожиданности ситуации своего выступления – перед глазами успело мелькнуть лицо Эрики. – И она ещё за себя постоит. Хотя, может, недолго.
ОГЛАВЛЕНИЕ.