В человеческих условиях делать то, что вы никогда не думали, что сможете.
Иногда мы меняем работу, партнеров или переезжаем в другой город в поисках чего-то нового, но как только первоначальное волнение утихает, мы понимаем, что на более глубоком уровне мало что изменилось: Мы одни и те же люди. Наша внутренняя жизнь не претерпела фундаментальных изменений. Мы все еще склонны - как никогда - к негативным мыслям, тревоге или высказываниям, которые мы не имеем в виду посреди вспышки гнева. И мы знаем, что это был не столько город, не столько работа, не столько человек, от которого мы пытались уйти, сколько мы сами.
Можем ли мы сбежать от самих себя?
Мы можем попытаться забыть о себе, поглотившись какой-то деятельностью, например, просмотром фильма, игрой или работой над проектом. Некоторые люди предпочитают принимать различные наркотики, которые могут изменить состояние их сознания.
Такие приёмы могут дать передышку, но эффект временный. В какой-то момент мы остаёмся наедине со своими мыслями и снова сталкиваемся со старым "я". Как будто есть части нас, которые похожи на злоумышленников, занимающих наши собственные умы. Мы хотим отбросить эти части, и мы можем преуспеть в том, чтобы временно заставить их замолчать, но в то время как мы можем выиграть индивидуальную битву против них, мы, кажется, не в состоянии победить в войне. Злоумышленники неизменно возвращаются.
Безымянный рассказчик экзистенциалистского романа Достоевского "Записки из-под земли" предлагает другую стратегию: обнять себя и утешиться в осознании того, что нельзя изменить. В какой-то момент рассказчик заходит так далеко, что после долгих лет борьбы за преодоление собственной темной стороны, он приходит к радости (да!) в своей собственной развращенности, потому что видит ее как неизбежную:
Я дошёл до того, что почувствовал некое тайное ненормальное, презренное удовольствие от возвращения домой... остро сознавая, что в тот день я снова совершил отвратительное действие, что то, что было сделано, никогда не может быть отменено, и тайно внутренне грызущее, грызущее себя за это, рвущее и поглощающее себя до тех пор, пока, наконец, горечь не превратилась в нечто вроде позорной проклятой сладости, и, наконец, - в позитивное настоящее наслаждение. Да, в удовольствие, в удовольствие! Я настаиваю на этом... Удовольствие было просто от слишком интенсивного сознания собственной деградации; от ощущения себя, что дошло до последнего барьера, что это ужасно, но не может быть иначе; что для тебя не было спасения; что ты никогда не мог стать другим человеком; что даже если бы тебе осталось время и вера, чтобы измениться во что-то другое, ты, скорее всего, не захотел бы измениться; или если бы ты захотел, то даже тогда ты бы ничего не сделал.
Этот вид утешения - или, если хотите, отставка - как правило, открыт только для тех, кто верит, или может заставить себя поверить, что они не могут измениться. Ключ здесь в том, чтобы перейти от "Это трудно" к "Это невозможно". Вполне вероятно, что даже ушедший в отставку человек не воспринимает трансформацию личности и характера как недостижимую. По этой причине радость пассивности вряд ли может быть полной. Было бы то ворчливое подозрение, что мы сдались слишком рано, что мы на самом деле не пытались.
Тем не менее, есть что сказать по поводу стратегии принятия нежелательных частей. Аргумент в ее пользу не совсем тот, который предлагает безымянный рассказчик (хотя, возможно, это тот, который подразумевает Достоевский). Ранее рассказчик задается вопросом, похожа ли его собственная внутренняя психическая жизнь на жизнь других людей, и приходит к выводу, что нет. Ему кажется, что он уникален в том, что его мучают душевные муки. Но на самом деле он обычный человек со средним набором демонов. Наши демоны могут показаться нам ужасными, потому что никто из нас не знает, какие мысли и наклонности другие люди с трудом преодолевают. Мы должны, возможно, лучше это знать. Некоторая тьма внутри нас связана с нашим человеческим существом. Даже когда мы можем измениться, достижения будут ограничены. Мы можем улучшить наши характеры и личности, но мы не можем изменить наш вид и избавиться от человеческого бремени.