Это было грандиозно, когда я впервые услышал идею, которую мне рассказал мистер Эрнст Папаник – психоаналитик, который был исполнительным директором Вилтвика, когда я там был. Доктор Папаник сейчас доцент в колледже Куинс и исполнительный вице-президент клиники психической гигиены.
«Наказание учит ребенка тому, как наказывать», - говорил он, - «Выговор учит тому, как делать нагоняй. Показывая ему, что мы понимаем, мы учим его пониманию. Помогая ему, мы учим помогать. Через взаимодействие с вами он учится сотрудничеству».
Для черного паренька вроде меня, получающего все больше знаний о том, какие различия несет в себе цвет кожи, положение вещей, при котором к белым относились так же, как к цветным, без каких-либо преференций, стало потрясающим откровением. Нам рассказывали обо всех религиях, но не говорили, что одна лучше или хуже другой.
Я никогда такого не видел в Бруклине. Где-то глубоко внутри себя я держал горькую память о том, как меня обзывали из-за моего цвета кожи. Я не знал тогда, что это значит. И когда позже увидел свою маму, то спросил ее об этом.
Она глубоко вздохнула. Сейчас я знаю, почему. Все черные матери знали, что когда-нибудь это придет. Они понимали, что это натирает мозоль в душе их детей, и, быть может, принесет меньший урон, если будет понято в более старшем возрасте.
«Со временем ты узнаешь», - начала она, - «что когда один человек злит другого, то разозленный хочет отомстить. Иногда он делает это одним путем, иногда – другим. Сегодня тебя назвали так. Он хотел нанести тебе обиду, потому что у тебя темный цвет кожи».
- Ты тоже черная – ответил я.
- Да, Флойд. Бог сделал одних людей черными, других - белыми. Все мы – его дети. Все мы равны в его глазах, но не все так считают.
Я встречал много таких, кто думал не так, как меня научили в Вилтвике. Там, наверное первый раз в моей жизни и, возможно, единственный раз, цвет кожи не имел значения. По факту, именно это помогло мне выбраться из той пещеры, в которой я жил, и помогло обзавестись друзьями. Я всегда хотел дружить с кем-нибудь, но не знал, как это сделать. Здесь между нами не было различий. Мы одевались одинаково, делали одно и кушали одну еду.
В общежитии моя койка была между кроватями Галенто и Сондерса. Галенто был белым, Сондерс – цветным. Сначала я просто лежал, не говорил им ни слова, только слушал их разговоры и шутки, которыми они обменивались между собой. Примерно через месяц мне сильно захотелось делать то же, что и они.
Казалось, каждую ночь Галенто, перед тем как выключался свет, кидал подушку в Сондерса, а Сондерс швырял ее обратно над моей головой. Я хотел поучаствовать в этом, и в наконец это случилось. Это было весело. Я смеялся и наслаждался моментом. В то время у нас в школе было 40-50 цветных ребят и 30 белых, и экстраординарной вещью для меня было то, что все ладили между собой. Конечно, были споры и драки, но не было ни одного грубого слова о цвете кожи, как это случалось в Бруклине.
Мы с Галенто были действительно хорошими друзьями, но потом, когда он ушел из Вилтвика, а затем, пару лет спустя, и я покинул школу, мы никогда больше не виделись. Забавная штука: перед своим первым боем с Ингемаром Юхансоном я получил письмо от него, когда тренировался в Ишансе. Он рассказывал в нем, что был охотником и собирался уехать в Африку или в какое-то такое место. Я ответил ему очень быстро. Я хотел увидеться с ним, но догадывался, что он уехал раньше, чем мое письмо дошло.
Я много раз думал о нем после этого. О том, как он был добр ко мне, как помогал мне, как мы вместе лазили по лесам и холмам, а он рассказывал мне о змеях, лягушках и других живых существах. Он любил лес. Думаю, вполне естественно, что он стал охотником.
Так началась моя любовь к природе и зародилось зерно моих амбиций обзавестись собственным хозяйством. Когда я был в лесу на прогулке или с каким-то делом, я часто подбирал змей.
Я собирал их, клал в банки и кормил. Когда я тренировался перед боем с Питом Рейдмахером в Сиэтле, у меня было несколько змей, которых я кормил с пипетки и держал в банке из-под майонеза. Последнее, что я сделал перед тем, как покинул тренировочный лагерь – выпустил их на волю. Когда я тренировался в Майями и ходил гулять, то искал определенные породы деревьев, срывал несколько листков и посылал их моей жене. Как я помню, в Вилтвике мы ходили в лес и искали красное дерево, чтобы сделать из него луки и стрелы.
Все это началось с Галенто. Сначала я боялся, но потом он научил меня ловле змей. Он рассказывал, какие из них были ядовитые. Он знал очень много про лес. Это было словно бы он нашел место, где был счастлив. И я хотел также.
Сначала он не брал меня с собой. У нас у всех были обязанности: подметание и мытье полов в залах, очистка стен, но после того, как учеба и работа заканчивались, мы могли идти, куда хотим. Я видел, как Галенто шагал всегда в одиночку и даже иногда не возвращался к следующему приему пищи. Когда он приходил, у него всегда были с собой какие-нибудь черепахи, бурундуки, полевые мыши или что-то в этом роде. Я спросил его, не могу ли пойти с ним. Поначалу он отмахнулся от меня. На следующий день я пошел за ним. Он отмахнулся от меня опять. Я пробовал незаметно следовать за ним, но он заметил меня. «Я хочу пойти на холмы с тобой» - сказал я.