Да отпустил на волю брата и коня.
И где бы не бывал, куда б не занесло,
лежала сбруя связанной остатками ремня
и убранной в подсумок под вещи на дно.
На берегу пролива, словно на плацу,
стояли мы с конём, прощались, как могли.
Конь вздыхал и гривой по скулам, по лицу
размазал крепко слёзы мужицкие мои.
Топили в море Армию Белую мою.
Не осталось что нам здесь любить, жалеть.
Свободный от седла, воспитанный в бою
конь ушёл по утру в Керченскую степь.
Сам ушёл по морю в дальние края,
где прожил не долго, сколько было сил.
Да отпустил на волю брата и коня,
Душеньку родимую, которую любил.