Хроника учебного года 1978/1979. Брежнев еще не в Афганистане, Бегин и Галтьери тоже в местах привычной дислокации. Мирное время, сладкий застой. До Съезда народных депутатов 10 лет. До распада – 12. А это значит, что можно не забивать голову всякой ерундой и спокойно писать о современности, о человеке, рутине мирных дней и бытовых проблемах советской технической интеллигенции.
«Пороги» (1981) - удивительная, замечательная, актуальная книга. Хотя это не означает, что она, если глядеть на нее с читательской точки зрения, автоматически интересна.
Грекова И. Пороги. - М.: Советский писатель, 1986. - 541 с.
Удивительна она тем, что развеивает нынешнее мифологическое представление о том, что советская литература, шире – вся литература до текущего момента обязательно стремилась к эпическому размаху, большой прозе. Такое заблуждение распространяется, в частности, Поляриновым и Некрасовой советских книг, как и газет, видимо, не читавших. Ровно наоборот.
Нет, «Пороги» - книга малых тем, книга – групповой портрет, на большее и не претендующая. Заглавие пафоснее содержания, а потому, может быть, в определенном контексте не совсем удачно. Кто-то, в том числе и сама Грекова, видит здесь пороги вроде речных – труднопроходимые опасные места. Как по мне, такое прочтение скорее дань летне-туристической интеллигентской романтике. Правильнее говорить об обычных, связанных с дверными проемами, порогах. «Пороги дома», который у некоторых персонажей романа не задался, пороги начальства-руководства, «высокие пороги». Весь роман читатель стоит у таких порогов и заглядывает внутрь – в кабинет директора, в квартиру холостяка, в дом постаревшей женщины, в угол бывшего человека, собирающегося восстать из пепла, но не знающего как это сделать.
О том, что «Пороги» - не литература больших тем говорит и то, что текст Грековой вряд ли запишешь в разряд «производственных романов». Конечно, перед нами жизнь небольшого научно-образовательного коллектива (в большей степени научного, в меньшей - образовательного). Научная деятельность, как основа института была придумана не министром Ливановым. Оказывается, в СССР тоже надо было творить выдумывать и пробовать, особенно в кибернетике.
В книге много реалий, легко узнаваемых для того, кто знаком с вузовской стороной жизни: вечный вопрос об остепененности и количестве докторов, тягостные впечатления от нашей учащейся молодежи, острая полемика по поводу защиты диссертаций в почти современном формате «институт диссертаций устарел», очарование вузовского ревизорства, где комиссией можно вертеть как хочешь, чему она и сама рада по причине полной некомпетентности в деятельности проверяемого объекта.
Но все эти мелочи НТРовской жизни не составляют производственного романа. Последний имеет более глубокую концептуальную основу. В нем главное не статичная картинка производства, сам процесс, который олицетворяет в том числе и сам текст. Чтение производственных романов должно произвести на свет нового читателя и гражданина. В «Порогах» такой цели нет. Роман дает череду портретов технических чудиков (у одного тяжелая судьба, у другого робот-Горыныч о трех головах Дуракон и тяга к графомании и философии), а не воплощает живой процесс. Он ни к чему не зовет читателя, а просто предлагает провести время, листая страницу за страницей, погружаясь в хронику жизни одного исследовательского и технического коллектива.
«Пороги» - пример того, что обычно называют беллетристикой. В Америке такие книги отгружаются из издательств вагонами. У нас таких сейчас дефицит, а раньше, как оказывается, было. Про людей, про отношения, про обычную жизнь без подвигов, но с забавными порой недоразумениями. Есть над чем подумать, чему посочувствовать и над чем посмеяться.
Из серьезных, видимых, плавающих на поверхности тем, есть пожалуй, только одна отчетливая – тема женской судьбы. Введена она ненавязчиво, но настойчиво, распылена, как и все в этой книге в портретных характеристиках. Вот Марианна – жертва одной любовной ошибки, вот Магда – молодая, еще мальчиковатая, но уже одинокая (муж оказался подлецом, дочь у бабушки, нету времени и рук на нее - работа)., вот Даная – изуренная потребностью любить, а тут Анна Кириловна – вчерашнее знамя советского феминизма, внезапно ставшая бабушкой и осознавшая свою неготовность к этому статусу ни в возрастном, ни в родственном отношении. Женщина в науке, женщина в технике, современная интеллигентная женщина всех возрастов – что там с ней происходит?
В чем же актуальность этого романа сейчас? Содержательно он от нас далек. Дух научно-образовательной ленцы, кажется, развеялся лет 20 назад. Теперь либо спят по полатям. Либо имитируют бурную деятельность, заваливая окружающее отчетами о непроделанной работе. Сейчас атмосфера беззаботной, но не беспроблемной в личном плане жизни от нас, наверное, далека. В целом, «Пороги» - весточка из прошлого.
Но если отвлечься от конкретного содержания, то откроется главное и ценное – то, как и из чего сложен в итоге роман.
В «Порогах» есть многое из того, к чему тяготеет современная проза. Синтез жанров, например. Тут есть простор и для любовного сюжета и для семейной истории, юмор, местами переходящий в социальную сатиру.
Есть даже модная ныне примесь детектива, помогающая Грековой после серединной заминки перейти от чистой портретной галереи к развитию сюжета, и таким образом, еще до финала не потерять читателя. Детективная линия как раз и выдержана в ироническом ключе и в ее затравке заложен элемент критики по отношению к отдельным общественным перекосам. Ведь розыски, заведшегося в отделе правдолюба и правдоруба, а попросту анонимщика, порочащего научный советский коллектив обвинениями во взяточничестве, кумовстве и бездельи (последнее, ох, как справедливо), в то время как он изобретает что-то вроде «ОК, Google» - спекуляция на фундаментальном принципе, требующем отвечать на сигналы трудящихся.
При этом критику Грекова не тратит много времени. Хватает подчас и предложения: «Ребята, в «Дарах» воблу выбросил!». И сразу вспоминаешь. Да, так все и было. Дефицит. Побеги в обед в продуктовый. А то и в рабочее время. Ну и далее в том же духе: «Все-таки техника у нас не на высоте», «Не будем терять времени. Наше время принадлежит не нам», «Работаю же я с людьми, которым не доверяю. И неплохо работаю».
Как и многие современные романы, я опять все про Америку, «Пороги» по форме и духу приближены к пьесе. Книга сложена из вереницы эпизодов и сценок, иногда самодостаточных, а где-то вплетенных в общий сюжет. Можно вычитать и другой формат. Сценарий. Для сериала. Готовый проект под шосткинское п/о «Кодак». Не то «Офис», не то «Скорая помощь» на наш лад. Любови в стакане научной жизни тоже хорошо бы легли на экран. И смотрели бы мы не донью Лусию с Альберто Фернандесом, а Нешатова с Данаей или Магду с Феликсом.
Или, вот, другое. Нынче с литературой травмы носятся как с писаной торбой. У героя/героини в прошлом обязательно должно было что-то случиться. И оно потрясло, перевернуло его всего, можно сказать, перелопатило.
Так разве ж тут что-то новое? В «Порогах» этой самой травмы навалом. Есть большая, глобальная, общая – эхо прошедшей войны, блокады. Есть у каждого личная. За плечами у Нешатова – гибель людей, суд (дважды), классика в виде психушки, неверная жена, непутевый сын, незадавшаяся жизнь. Куда ж тут еще ложить-то? У Данаи мама умерла, злые люди помогли. У Полынина – личная жизнь пошла под откос, сам виноват, приходится бытовать наедине с кошкой в пустой квартире.
Даже феминизм в книжке есть. Как теперь надо. Столкновение мнений. Одна мудрость в летах: «Женщина должна быть незаметной». Другая, вперед эпохи, о нарастающей тенденции: «Женщина теперь активная. Первая роль ее. Первая влюбляется, признается. Первая разводится. Все она».
В итоге получилось достаточно живо. Реальная, а не журнальная наука и жизнь. Если у Бондаренко в «Пирамиде» все рыцари науки, меритократы несостоявшегося будущего, то здесь у Грековой много скромнее, но почти осязаемо: типажи, которых в научном быту не счесть – порхающие руководители, гибридный вид лиро-физики (напиши «шизики», не ошибешься), карьеристы, подающая надежды молодежь и никем не замеченные таланты, погибающие на работе. Милые живые люди. Бабники, любители запустить руку в народный карман, пощеголять отчетностью. Закрывая последнюю страницу, кому-то может быть будет с ними и жаль расстаться. А кому-то нет, потому что бесконечная короткая нарезка эпизодов (и это тоже выглядит вполне современно) начинает надоедать.
В заключении хочется обратить внимание на то, где все это печаталось. Тема, возвращающая нас к неувядающему вопросу о жизнеспособности литературных журналов – «толстяков», вообразивших, что их дело печатать нетленки (которых нет, а если и есть, то бывают наперечет). Выходил роман Грековой в первый раз в журнале «Октябрь» (№ 10-11, 1984 год) - нынешнем закрывшемся оплоте вкуса. В советское время, видать народ, был не такой разборчивый, вот и печатали такие откровенные нешедевры. Зато подписаться было невозможно.
Книга у Грековой получилась нехитрой и очень даже общедоступной. Таких напечь, по идее, много трудов не надо. Однако ж мало найдешь ныне чего-то подобного, балансирующего на грани большого и малого, и не сваливающегося в пропасть пошлости или менторства. А ведь это и есть основной массив литературы, запускающий весь ее механизм сверху донизу. Оттого и плохи у нас дела. Но, в принципе, все легко поправить, благо есть у кого поучиться. Другой вопрос – где брать материал для такой интеллигентной беллетристики?
Сергей Морозов