Здравствуйте, друзья, с вами Алексей Коновалов. Предлагаю вашему вниманию шестую часть документального хоррор-сериала "Зомби-апокалипсис в селе Нагуевичи в 1831 году" по мотивам очерка журналиста, пишущего под псевдонимом Мирон, опубликованного в журнале "Киевская старина"№29 за 1831 год под названием "Сожжение упырей в селе Нагуевичи в 1831 году".
Остальные части можно прочитать перейдя по ссылке:
Часть вторая.
Часть третья.
Часть пятая.
В прошлой статье мы читали воспоминания Сени Буцяка о сожжении семерых людей, обвинённых в том, что они упыри, и виновны в распространении холеры в селе.
Воспоминания Артыма Лялюка об этом ужасном происшествии менее ярки и эмоциональны, но он рассказывал, что некоторые из обожжённых упырей промучились ещё более двух недель, прежде чем умереть. О Гавриле, который был причиной всему случившемуся, Артым говорил, что тот, после этого происшествия ещё жил долгое время, женился и имел детей, из которых одна девушка во время холеры 1873 года стала героиней дня, чему Мирон был свидетелем, и обещал рассказать в конце своего повествования.
О сжигании упырей в других сёлах, кроме Ясеницы Сольной, нет никаких известий, о событиях же в этом селе рассказал в 1880 году крестьянин Павел Кульчицкий, который, хоть и не был сам очевидцем этих событий, однако, слышал рассказы о них от стариков.
"Тогда, в первую холеру, как начали люди дюже умирать, услышали ясенычане, шо в Нагуевичах объявился хлопец, который упырей узнаёт. Поехали, привезли его, собрали громаду—узнавай! То ли пять, то ли шесть человек указал:
—Вот эти.
Тут же их связали, разложили терновый костёр, такую кучу наложили, размером с дом. Те люди Христом Богом клянутся, что они невиновны, плачут.
—А что ж вы, такие-сякие, холщовое полотно под коленом носите?
—Нам так люди сказали, что кто будет носить холщовое полотно под коленом, того ни одна хвороба не возьмёт.
А тот хлопец говорит:
—Не верьте им! Они это нарочно носят, чтобы чужие упыри их узнавали.
Большого страху тогда натерпелись люди. Всяка погань по сёлам тогда влачилась.
Отец тогда рассказывал мне( напомню, рассказ ведётся от лица крестьянина Павла Кульчицкого):
"Богатая в тот год нива уродилась. Жинка с детьми пошла в поле до работы, а я дома остался, обед сварить, да хлеб испечь. Сунул я тесто в печь, а сам чую, кто-то за окном скребётся. Обернулся, а там огромный белый пёс на меня глядит. Тут вроде день был, солнце светило, а мне что-то холодно вдруг стало, да волосы на голове зашевелились. Никогда такого пса я в деревне не видел. А он стоит, в окно смотрит, а тут подошёл, да начал в дверь шкрябать. Взял я, дверь открыл, он вошёл, огромный, как лошак, только глаза сверкают. Осмотрел хату, а сам врдруг передними лапами к печке, да на хлеб смотрит. Взял я хлеба, разломил его на четыре части, и поставил на окно, чтоб остывал, а пёс всё смотрит. Остыл хлебушек, взял я четвертинку, кинул ему, он лишь раз зубами лязгнул, проглотил. Кинул другой кусок—проглотил, третий—проглотил, четвертый—видать уже наелся, в зубы взял, да к дверям направился, и был таков. И тут мне так легко стало на душе, как будто только что на свет родился. И дал же Бог, что в ту пору никто из нашей семьи не помер, и не захворал."
Итак, никто не слушал, что те упыри говорили, а взяли одного, и кинули в огонь, он сразу Богу душу отдал. Схватили второго, но тут поп вышел. Старый Чайковский тогда попом был—не поп, а отец у громады. Дюже все его любили. Прибежал, да на людей набросился:
—Что вы делаете?! Креста на вас нет! Где Бог в вашем сердце?
Сразу растолкал тех, что упырей стерегли, самим упырям сказал:
—Бегите!
Люди хотели его отодвинуть, но он руки раздвинул, и крикнул:
—Меня хватайте! Хотите людей жечь, тогда с меня начните!
Так люди разошлись, лишь один погиб."
Возвратимся опять к рассказу Сени Буцяка. На вопрос, продолжали ли умирать люди после сожжения упырей, он отвечал:
"Ещё как умирали. Каждый день было по 45, по 50 мертвецов на селе. Потом вроде перестало. А потом приехала комиссия с Самбора. Арестовали войта, и всех тех, кто участвовал в этом деле, и повезли в Самбор. Очень долго от них не было никаких вестей. Сказали, что хотели присудить им смертную казнь, но приехал защитник с Перемышля, и защитил их так, что присудили им всего лишь по году тюрьмы. Нашлись бумаги, в которых были описаны случаи подобных судов над упырями и ведьмами".
Журналист Мирон закончил свою публикацию рассказом о последней холере 1873 года. Лето того года он провёл среди мужиков в Нагуевичах. Холера свирепствовала в селе две или три недели, сразу умирало по нескольку человек. В самый разгар эпидемии случилось следующее. Девушка-сирота, по имени Зоська, кажется, дочь или какая-то близкая родственница того самого Гаврилы, известного из предыдущих рассказов, вдруг, как будто сошла с ума. Она сбросила с себя всё платье, и в одной рубашке пошла бродить по полям. Пора была горячая, жнецы работали в поле на уборке жита. Наталкиваясь на людей, Зоська начинала заламывать руки и орать страшным голосом: "Ааааааааа!"
Особенно вечером крик этот, как будто от нестерпимой боли, раздавался далеко и наполнял село ужасом. Несколько вечеров подряд Мирон сам слышал этот крик, но самой Зоськи не видел. В село заходила она только ночью. Свет, падающий из окон, манил её к себе, и она, подкравшись неслышно, становилась под окном, и, прижавши к стеклу своё бледное, позеленевшее лицо, смотрела внутрь. Нужно ли добавлять, что это ужасное лицо, смотрящее в окно в такую пору, наводило страх на тех, кто был внутри, иногда даже люди в таких избах заболевали холерой и умирали. Иногда, бродя по полям, Зоська наталкивалась на верхнее платье и платки, которые оставляли возле снопов жницы, работая на солнцепёке. Она надевала на себя эти вещи и начинала с визгом плясать по полю. В некоторых случаях женщины, которым принадлежали эти вещи, также заболевали холерой и умирали, а одна умерла даже прежде, чем её принесли в село. Неудивительно, что Зоська стала ужасом для всей деревни. Все уверяли, что она упырица, а некоторые даже поговаривали шёпотом, что её неплохо бы поучить терновым огнём, как отцы учили упырей. К счастью, Зоська через несколько дней пошла бродить по другим сёлам её видели в Медвеже, Броннице, Мокрянах, Ступнице, и всюду её ужасный вой прозводил потрясающее впечатление. Каки чем она кормилась это время, неизвестно, в жилища она не входила, говорили, что она поедала пищу, которую находила в поле у жнецов. Когда эпидемия подходила к концу, Мирон заболел и лежал несколько недель без памяти. Когда он пришёл в себя, ему сказали, что Зоська уже дома, здорова, работает, а что было с ней до этого совершенно не помнит.
Вот и всё. Особенно хочу обратить ваше внимание на действия попа Чайковского. Мне это напомнило деяния святого Николая Чудотворца, когда он спас от казни невинно осуждённых в Мирах Ликийских.
До свидания. Будьте здоровы. Берегите себя и своих близких.