Заскочив на подножку офицерского вагона, Эрих с тоской посмотрел вдоль эшелону. Что русский диверсант сбежал, Эрих был уверен на все сто. Но кроме этого мутного солдата, были и ещё немецкие солдаты, которые могли отстать от эшелона и окончательно поставить крест на карьере военного переводчика обер-лейтенанта Эриха Шлёцера
И один из таких солдат, как раз бежал вдоль вагона. Причём этот солдат игнорировал все открытые теплушки, стараясь добежать именно до своего вагона. И всё бы нечего, да только в одно руке солдата была корзина с торчащими из неё горлышками бутылок, а под левой подмышкой была зажата русская гармоника.
Но строгая дисциплина была предназначена для кадровых частей, а подобные маршевые батальоны, были сборищем солдат из разных частей и не имели командный состав из суровых фельдфебелей, которые знали о дисциплине всё. А так же знали как кулаком прививать эту дисциплину.
Вот и борзели солдаты из маршевого батальона, стараясь получить от поездки на фронт по максимуму, пока поблизости не было суровых церберов-фельдфебелей, а офицеры были зелёными пацанами, только покинувшие ускоренные курсы офицерского состава.
Не собирайся тратить свои нервы и Эрих, которому эта война с русскими никуда не упиралась. Да вот только вслед за бегущим вдоль теплушек немецким солдатом, задрав длинную рясу, бежал русский священник которому и принадлежала эта гармоника.
По инструкции следовало остановить поезд и надавать солдату по шее. Да вот только командиром маршевого батальона был пожилой Прусский аристократ и скандал с воровством гармоники, а также остановка поезда могла закончится для обер-лейтенанта Эриха Шлёцера сырым окопом на передовой.
Вот поэтому Эрих, наплевав на проблемы русского священника, свесился вниз и затянул солдата на подножку офицерского вагона. А дальше Эрих пожалел что вообще согласился ехать на Восточный фронт. Вместо того чтобы нырнуть в вагон, солдат с погонами фельдфебеля, сунул Эриху в руки корзину и свесившись с подножки, крикнул по-русски:
- Филька, поднажми.
И пока Эрих соображал где он раньше видел этого фельдфебеля, тот успел затянуть на подножку русского священника. И лишь когда фельдфебель повернулся к Эриху и, потянув из его руки корзину, он вспомнил откуда в маршевом батальоне взялся странный русский.
На одной из станций, одетые в полевую форму эсесманы, занесли в теплушку пьяного в хлам фельдфебели и, сославшись на то что эта пьянь отстала от поезда, попросили проводить его до самого сырого окопа. Но поскольку эшелон недолго простоял на станции, то Эрих успел лишь мельком проглядеть сопроводительные документы, а разборки оставил на утро. Но за беготнёй и своими мыслями, забыл о пьяном фельдфебеле.
Зато не забыл его фамилию. А всё дело в том, что простая немецкая фамилия для русских было прозвищем всех немцев не знающих русский язык. Вот это Эрих знал очень хорошо, поскольку его русские сверстники не собирались ломать себе язык и прозвали культурного мальчика из приличной немецкой семьи Шницелем.
От собственных мыслей Эриха отвлекла фраза сказанная по-немецки:
- Данке, камрад!
Вот этого обер-лейтенант уже стерпеть не мог и начал набирать воздуха в грудь. Но пока Эрих соображал на каком языке строить двух русских диверсантов, те уже проникли в офицерский вагон и пошли по коридору. И не просто пошли, а начали заглядывать во все купе и искать земляков.
Уже на третьем купе, в котором обитали зелёные лейтенанты, русский священник заявил что ему нравится компания. А вот фельдфебель, выдернув из корзины два бутылки, крикнул на весь вагон:
- Есть кто из Восточной Пруссии?
- Есть, - раздалось из купе командира маршевого батальона.
Поняв что теперь его точно ждёт сырой окоп, Эрих кинулся вперёд, но не успел. Фельдфебель успел нырнуть в купе и захлопнул двери. Потоптавшись у купе полковника, Эрих понял что маршевой батальон обречён. И не просто обречён, а обречён проехать мимо линии фронта, прямиком в Сибирь.