Давно замечено, что у актеров, хлебнувших войны, талант особый и особая энергетика. Среди мхатовцев, участников Второй мировой, оказались люди двух поколений. Первое – в буквальном смысле дети революции: родившись в 1917–1918 годах, к началу 1940-х они окончили театральные училища, школы и оперные студии, и, едва переступив порог МХАТ, были отправлены на передовую в составе фронтовых бригад.
Любовь Пушкарева, Галина Калиновская, Анастасия Георгиевская – из этого поколения. В своей «Грустной книге» актриса МХАТ Софья Пилявская припоминает патетическое напутствие В.И. Немировича-Данченко первой такой фронтовой бригаде – быть достойным «исторического зрителя», отправляясь туда, где решается судьба страны.Были составлены специальные короткие программы, куда вошли фрагменты из мхатовской классики: спектаклей «Три сестры», «На дне», «Мать». Артистки читали отрывки из Толстого и Островского, стихи Пушкина, Маяковского, Твардовского, исполняли арии и романсы Чайковского и Римского-Корсакова, народные песни.
О работе актрис на фронте известно немного: участвовали, награждены медалями «За доблестный труд в Великой Отечественной войне 1941–1945 гг.», «За оборону Москвы»… Пожалуй, больше всего воспоминаний сохранилось об Анастасии Георгиевской, может быть, и не случайно. Детдомовка, воспитанница школы-коммуны под Орлом, Настя пришла в театр из фабрично-заводской самодеятельности, а после окончания ГИТИС была принята в МХАТ. Ее единственную из группы мхатовских «птенцов» взял Немирович-Данченко на роль Наташи в своей постановке «Три сестры» 1940 года. В звездном составе «Трех сестер» ее героиня не потерялась, а «явилась и зажгла», удивив режиссера, коллег и критиков «яркой наглостью жизни». Те, кто знал Анастасию Георгиевскую, в один голос говорили: уникальный народный дар, феерическое чувство юмора, колоссальная техника характерной актрисы. Такие на фронте в особенной цене. «Шестьдесят метров от позиций наших – до немцев, она брала гитару и устраивала концерт, – вспоминал очевидец. – Какой голос! Как она это делала! И оттуда шли аплодисменты, и здесь все ревели».
Другому более юному поколению, рожденному в середине двадцатых, тоже пришлось в юности хлебнуть лиха. Среди мхатовских «детей войны» – Татьяна Махова, Луиза Кошукова, Клементина Ростовцева, Елена Хромова, Маргарита Юрьева. Все – из первого выпуска Школы-студии МХАТ, набора 1943 года, самого Немировича-Данченко.
Маргарита Юрьева удостоилась медали «За доблестный труд в Великой Отечественной войне 1941–1945 гг.» за работу на свердловском военном заводе. Завод переоборудовал ее отец, и 16-летняя девочка решила присоединиться: днем – работа на заводе, кружок художественного слова, а вечером – чтение стихов раненым бойцам. Талантливый ребенок приглянулся актерам-мхатовцем, приехавшим в Свердловск набирать молодежь в училище театра, и в 1943 году Маргарита была зачислена на первый курс Школы-студии. Ее триумфальная роль – Маша в легендарной постановке В.И. Немировича-Данченко по пьесе Чехова «Три сестры» (возобновление 1958 года Н.Н. Литовцевой, И.М. Раевского). «Актрису такой ослепительной красоты и выразительной силы напрасно было бы искать на многих сценах мира. Ее чарующие черные глаза буквально приковывают к себе зрительный зал. А сколько она сумела “сказать”, не говоря ни слова, в сцене прощания с Вершининым!» – писал польский критик Роман Шидловски, увидев Юрьеву в возобновлении постановки «Три сестры».
Пожалуй, самая неординарная «военная история» – у Константина Градополова. В интервью журналисту Виктору Кожемяко актер вспоминает: на службу в МХАТ он был зачислен в октябре 1941 года 14-летним мальчишкой. Москву бомбили, мхатовскую молодежь забрали на фронт – кому играть? Костя участвовал в массовках, порой в двух спектаклях, ежедневно идущих на разных сценах. После «Царя Федора», сорвав парик, бороду и сбросив кафтан, на ходу переодеваясь и гримируясь, мчался играть слугу-негра в «Школе злословия». Шесть минут бегом – от одного театра до другого. В дождь и в мороз – разве не подвиг? На обратном пути керосином из бутылки смывал с лица грим, натягивал зипун, и вот уже перед царем в толпе выборных – степенный «представитель». А впереди – мольеровский парик и кружевные манжеты слуги на художественном аукционе. Потом – стрелец, и наконец – рында, царский охранник с топориком и в высокой шапке. Вуаля! Ночью – на крышу театра, сбрасывать немецкие зажигалки. А утром колол дрова, чтобы зритель не озяб.
«Гастролируя в Минске, МХАТ уже 22 июня попал под бомбежку. Пешком пришлось добираться до Борисова, и Косте навсегда врезалось в память обожженное лицо старого Москвина, измученного, изнуренного до крайности: такими вернулись они тогда в столицу», – пишет Виктор Кожемяко. Даже в работе фронтовых бригад юный Костя Градополов успел выступить вместе с ведущими мхатовскими мастерами. Школу-студию МХАТ он окончил в 1947 году, вместе со старшими.
В театре сыграл более 140 ролей, а горьковцам особенно запомнился в роли Сахара в «Синей птице» – спектакле, который Градополов и возобновлял, и опекал до конца жизни. «Костя боготворил этот спектакль, и когда вводил нового актера, будто ребенка своего брал и передавал. Он, как никто, умел внушить каждому из нас невероятно бережное отношение к “Синей птице”», – вспоминает актриса Альбина Чайкина.
Давайте поаплодируем нашим ветеранам-мхатовцам. Они играли всерьез и только потому победили.
С наступающим Днем Победы!