Он пробирался сквозь ливни снисходящих лиан. Подняв голову, можно было увидеть лишь вкрапления неба, которое от сплошной зелени вокруг, также казалось зеленело на глазах.
Босой, он ломал под ногами ветки, чувствовал ступнями могучие вездесущие корни мангр, как больших древесных пауков-стражей, застывших в вечном сне зеленого храма. О, те звуки! Ансамбль оазиса, кто был его дирижером? Ведь невозможно, чтобы столько звуков разной природы самостоятельно, без сценария и репетиций, сливались в один ручей завораживающей мелодии, ритм которой бился в унисон уже одичавшему сердцу Калео. В момент этот бурный, бегущий, журчащий поток звуков вдруг впадал в безжизненный океан. Каждая капля падая со звоном в него, сливалась с ним, превращалась в него, дополняла его. И как они, эти капли, рождали океан, так и сам он отцовской заботой даровал им приют, убежище, родной дом, где каждый пришелец находил свое место. Это была завораживающая синергия. Сотни, нет, тысячи звуков превращались в один – в могучую, звенящую, животворящую тишину. Так звучало дыхание оазиса. Дыхание, которое колыхало и грудь Калео, чутко следя за каждым его вдохом и выдохом: давая достаточно воздуха, чтобы наполнить грудь этого человека, давая жизнь его организму, нежно омывая своей свежестью каждый его орган, и забирая воздух обратно, который выходил из него неизменным, девственно чистым, не закисленным углеродом. Так восполнялся баланс.