"Нет справедливости. Есть только я."
Базовый арсенал Терри Пратчетта - невесомая ирония, абсолютная уверенность в доступности невозможного и терминальная нежность к своим персонажам (будь они трижды скелетами с полыхающими глазами, неуклюжими мальчишками с вывернутыми коленями или невероятно полными дамами в рюшечках). Плоский мир живет по сходным закономерностям с нашим, неприлично объемным, и в целом, вызывает даже больше симпатии с точки зрения логичности мироздания. Гигантская черепаха, знаменитые слоны (и прочие подпорки общественности) держат гармонию в ежовых руковицах. Уж точно крепче, чем догмы демократии и принципы добрососедства.
⠀
На этом неритмичном балу жизни Смерть лишается статуса первородного ужаса и становится приятным знакомцем. Кривое зеркало очередного этапа. Заядлому искусствоведу он явится в красочных одеждах от Густава Климта, великому полководцу - чёрным костяным драконом, а талантливому повару - призраком с гигантским ножом наперевес. Сны заказываем Песочному человеку, любови - оболтусу с крыльями и луком, а достойный уход в иной мир - галантному скелету в плаще. И даже ему, стоящему на границе переправы душ, требуется подмастерье.
⠀
Почему-то история Мора, ученика Смерти, отдаёт шёлком грусти с самого начала. С заголовка, с первой страницы, кажется, даже с обложки. Смешная, непринуждённая, красивая до ярчайших читательских галлюцинаций книга, но стоит её слегка приоткрыть, как становится слышно трение песчинок в бесконечных часах на стеллажах жизни. Сквозняк бытия. Такая суровая, монотонно шуршащая правда, от которой хочется отвлечься.
⠀
Например, на то, что Смерть - кажется, самый большой кошатник в мире. И что значительное его расстройство - неумение предаваться шумным танцам с пьяной толпой. Было бы легче, умели бы люди объяснять, что все-таки значит слово "веселье".