Федор, словно извиняясь, улыбнулся Александре.
- Видишь, как оно... Значит, дом пока...
-Не говори ничего, Федя! Ты, главное, поправляйся! А дом... Не на улице ведь живем. Труднее было, выжили, а теперь... Ты поправляйся, а мы с Жориком тебя ждать будем.
- Шура, ты не езди ко мне. Тут будут кормить, ухаживать. А тебе дома работы хватит.
Он помолчал, потом сказал:
- Ты скажи Григорию и Игнату, что я рассчитаюсь с ними, когда выйду отсюда. Чтобы они доделали саман, а то высохнет яма, потом не размочишь. А тот, что подсох, надо переворачивать...
- Я знаю, Федя, ты не беспокойся.
Федор держал жену за руку, пока его несли санитары. Подошли к дверям хирургического отделения.
- Ну все, дамочка, дальше вам нельзя, - санитары на минуту остановились. – Прощайтесь и идите домой.
Александра поцеловала Федора и пошла к линейке. Конюх ждал ее, подремывая на покрывале, застилавшем сено. Она села на покрывало, ей было грустно. Сын зашевелился , закряхтел. Александра поняла, что его надо кормить. Она взяла узелок с пеленками, который прихватила из дому, и попросила конюха еще немного подождать ее. А сама вернулась в приемное и попросила разрешения перепеленать ребенка перед дорогой. Санитарка, мывшая пол в коридоре, отвела ее в небольшую комнатушку, где переодевались те, кого оставляли в больнице, и оставила ее там.
Александра перепеленала сына, сложила грязные пеленки в узелок, села кормить мальчика. Тот сосал активно, захлебываясь молоком, которого у Александры было много.
-Не спеши, маленький, - приговаривала Александра, - все твое будет.
Она вышла из отделения, и они поехали домой. Было уже жарко, и Александра прикрывала головку малыша от солнца, Настроение была никакое. Угнетал беспокойство о Федоре – как пойдут его дела? Сохранят ли ногу? Конечно,
Можно жить и без ноги, в селе есть такой инвалид, ходивший с костылями, но жалость к мужу вызывала слезы. Беспокоилась она и о том, что саман не может лежать год, до следующего лета. Его надо хранить в сухом, иначе он раскиснет, а где его хранить? Они рассчитывали построить дом до осени и к зиме войти в него. Мысли, одна грустнее другой, не оставляли ее.
Дома ее встретила свекровь, пришедшая в обед подоить корову и покормить младшего сына.
- Ну что? – был первый ее вопрос. - Его оставили?
- Да, может, будут делать операцию.
Мать заплакала.
- Думала, что все прошло уже, и хромать он меньше стал, а тут на тебе! Дом им понадобился!
Александра молчала. Она чувствовала свою вину перед матерью, не обижалась на ее слова. Тем более, что в чем-то она была права.
Вечером пришли Григорий с Игнатом.
- Ну, где хозяин? – Григорий оглядывался, словно хотел увидеть Федора.
- В больнице, - ответила Александра. – Оставили, может, операцию будут делать.
Григорий присвистнул.
- А саман-то надо заканчивать, - проговорил он.
Александра не успела ничего сказать, как Игнат опередил ее:
- Значит, будем заканчивать! Без него. Я найду еще ребят, и мы завтра закончим.
- Да я ж не против! Разве я против? - поспешил согласиться Григорий. - Надо помочь!
Мать пригласила:
- Садитесь поужинайте, потом пойдете работать.
- Да нет, тетка Матрена, - мы пойдем, пока светло, а потом придем.
Они вышли и пошли.
Матрена снова всплакнула:
- Спасибо людям добрым! Ты приготовь что-нибудь, а то придут ужинать, а у нас нет ничего. Александра молча пошла за картошкой в погреб. Старая уже проросла, стала мягкой, а молодую еще не пробовали подрывать: она только что зацвела. Принеся в дом картошку, Александра проговорила:
-Может, попробовать молодой подрыть? А то эта уже совсем вялая.
-Матрена махнула рукой:
- Пойди, посмотри.
Александра вышла в огород. За ним в яме работали мужики, возле них копошились подростки, Игнат покрикивал на них. Она присела к кусту, сбоку подрыла землю, показались клубни. Они были не очень крупные, но уже можно было их брать. Александра с нескольких кустов собрала с полведра.
Принеся в дом, она почистила картошку, поставила варить, тонко нарезала сало. Села у стола, задумалась. Сегодня будет первая ночь, когда она будет спать без Федора. Беспокойство о нем не покидало ее. Молчание свекрови усугубляло ее состояние. Конечно, ее можно понять – здоровье сына вызывало опасение. Александра прервала молчание.
- Мама, посмотрите Жорика, я пойду подою корову, а то скоро стемнеет.
- А что, в темноте она не отдаст молоко? – с неприязнью спросила свекровь. И тут же, поняв, что, в общем, вины Александры нет в том, что происходит с Федором, смягчила:
- Иди, конечно, посмотрю. Он же еще спит. Скоро придут мужики, как там они, управились?
- Я видела, там пацаны с ними были, так что помощников они нашли.
Скоро пришли Григорий с Игнатом. Александра полила им теплой воды, чтобы они хоть слегка помылись. Григорий, вытираясь рушником, проговорил:
- Можно было воду и не греть – целый день было жарко, да и работа была не сидячая. Лучше б, конечно, сейчас в речку, - он взглянул на Александру, - вода еще не прогрелась как надо, но освежить может.
Александра никак не отреагировала на его слова, даже не взглянула.
-Садитесь , ребята, поешьте, чем Бог послал, - пригасила Матрена. – Шура, достань там, на угольничке.
Александра достала бутылку самогона. Матрена поставила стопки. Игнат налил по стопке и передал бутылку хозяйке:
- Хватит, Матрена, по одной.
Они выпили.
- О, молодая картошечка, я еще не ел в этом году, - сказал Григорий, беря картофелину рукой. – Вроде ничего должна картошка уродиться, правда, Саня?
- Не знаю, посмотрим, - уклончиво проговорила Александра и пошла в комнату к сыну.
В дверь влетел Витек, босой, с грязными ногами, с руками, измазанными глиной. Он сразу бросился за стол, но был остановлен матерью, которая дала ему подзатыльник:
- Куда ты такой грязный? Пойди помой хоть руки, чудо ты мое! В грязи ведь весь!
- Это и не грязь вовсе, - огрызнулся тот. – Это глина, я саман делал!
- Иди, иди помойся, там во дворе теплая вода есть.
Мальчик вышел, но через минуту вбежал, вытирая слегка вымытые руки о штаны.
Мать вздохнула, но ничего не сказала, дала ему кусок хлеба, положила в миску несколько картофелин.
Григорий и Игнат хорошо поели, засобирались.
- Как там Федорович, растет?
- Растет, - ответила Матрена, - что ж ему делать сейчас пока?
-Завтра закончим совсем, не волнуйтесь, женщины, - сказал на пороге Игнат. – Потом главное, чтоб высох хорошо.
- Я и не знаю, чем буду с вами рассчитываться, - проговорила Матрена.
- Вот вернется Федор, с ним и рассчитаемся, - сказал Григорий, - на моем доме отработает.
- Ох, дал бы Бог здоровья ему, а насчет работы он не откажет никогда, ты ж знаешь, Гриша.
Григорию очень хотелось войти в ту комнату, где был сын, но он, конечно, не решился. Он надеялся, что Саня выйдет с ним сюда, в переднюю, где они сидели, но она не вышла.