Однажды, чтобы выжить по утрам, собираясь в садик, и не надеть никому на голову горшок, мы договорились с дочкой одеваться постепенно. Ключевое слово.
Сначала она постепенно мне портила нервы, потом я ей. У нее получалось лучше. Горшок так и звался попасть мне под руку, но я была стойкой. Стойкой, но оловянной. Дочка это чувствовала, поэтому одевались мы по ее правилам.
Сначала она постепенно лежала в постели. Постепенно длилось по времени примерно… вечность. Вторую половину утренней вечности мы постепенно ходили на горшок. Нижней частью, верхняя продолжала еще отлеживаться в кровати
Поскольку это было когда-то в прошлой докарантинной жизни, когда после пробуждения еще царил полумрак, свет в это время не включался ни в коем случае. Иначе бы в сад пошли все кто угодно, но только не ребенок. Ну, ладно, свет горел только на кухне. Мааленький такой фитилек жизни, чтобы особо не мешать.
Затем приносились вещи. Надевались колготки, майка, свитер, и дочь пряталась под одеялом еще минут на пять-семь, соблюдая принцип постепенности. В это время собиралась я, а точнее бродила ленивым тюленем в темноте, натыкаясь на мебель и сонного мужа.
Потом в кроватке натягивался комбинезон, на ребенке творилась какая-то неведомая прическа, при виде которой воспитатели впадали в крайнее оцепенение. И, о боги, мы наконец-то доходили до шапки с курткой!
Варежки надевались уже где-то по пути. Вся эта вечность занимала минут сорок пять. Сами для себя мы были почти чемпионами. Только в раздевалке, меняя меню на стенде, на нас всегда ворчала медсестра, недовольная тем, что мы всегда опаздываем. Главное, воспитатели молчали, а медсестра всегда что-то бубнила. Мы извинялись. Не опаздывать мы не умели. И так продолжалось каждое утро до благословенных выходных.
Соблюдая принцип постепенности, мы постепенно приучили к нему воспитателей и няню. Только вот медсестра не сдавалась. А потом объявили карантин. И мы постепенно вошли для себя в новый график.