Давным-давно близ окрестностей Аграбы поселился бродячий рассказчик-чародей.
Он сложил хижину из ветвей старой шелковицы и кизяка. И был так беден, что в холодные ночи не находил ничего лучше, как согреваться в лучах рассекаемой синими облаками луны, а в праздник вместо лепешки с инжиром съедал кусочек печеной дыни, которую и в базарный день подарят. Он слыл непревзойденным рассказчиком и намного превосходил этим мастерством свое занятие чародея. Будучи на ярмарках, он выделывал разные смешные, а порой и страшные штуки как то: глотал шпаги, заклинал змей, чревовещал, доставал из снятого тюрбана кроликов, голубей и прочую диковинную нечисть. Показывал карты и просил их запомнить. Метал ножи, топоры, алебарды, секиры, да и прочее, что темный люд мог ему предложить, с удивительной для его годов меткостью в щит из дерева, перед которым непременно ставил одну из тех томных красавиц, что можно представить лишь в гареме султана или у городских ворот под вечер. К чести его – никто не разу не видал, чтобы у него дрогнула рука и он промахнулся. Но время просвещения свело на нет все его старания заработать этим хоть сколько-нибудь достойные средства. Чтобы жить, он должен был рассказывать и за это уж ему платили сполна. Он знал множество самых замысловатых историй на самые разные темы. Толпа затихала, когда он выходил в круг и тихо начинал свой рассказ. Лишь те, кому посчастливилось стоять поближе вполголоса просили:
«Поведай о Девице без ноги и трех обезьянах» И тут же с другой стороны «Любезный, расскажи о Повелителе чертополоха…» и вновь с другой стороны уже раздавалось «Нет! Сегодня - Сказку о Похотливом старике и трех волшебных слонах»
- все поддерживали одобрительным мычанием и рассказчик кивал, тряхнув бородкой.
Закрыв глаза, он медленно говорил и раскачивался в такт неслышимому ритму внутри себя, вытягивал сухую шею, становясь немного похожим на заклинаемую им же кобру.
«Далеко отсюда, дней триста на Север, а то и поболе, примерно сто пятьдесят зим тому назад, жил старик. Никто и никогда его не выделил бы из толпы точно таких же как он - достойных мужей преклонных годов, если бы какому-нибудь мудрецу или падишаху пришло в голову собрать их вместе. Обычный старичок. Но – внешность обманчива…» Рассказчик поперхнулся и долго и сухо закашлялся. Из толпы тянули ему кувшины со щербетом, кружки и кувшины с водой. Но он упрямо помотал головой и жестом отстранил предложенное. Открыв на секунду глаза и обведя всех мутным взглядом он вновь их закрыл и, начав качаться, продолжал. Его сухой, надтреснутый голос сбивался на фальцет, но никто не смеялся, когда рассказчик пытаясь выразить ту или иную интонацию давал петуха. Все терпеливо ждали, пока утомленный двухчасовым рассказом он глотнет сухой ком и, прокашлявшись, продолжит. Самая длинная, но и поистине самая из его чудесных и необычных сказок подошла к концу:
«…Так три волшебных слона проучили похотливого старика!» Предпоследнее слово Рассказчик произнес немного нараспев, а последним четко припечатал конец. Конец не только предложения, но и всего рассказа и всего сегодняшнего представления. Толпа вскрикивала, с восторгом передавая друг другу запомнившиеся и поразившие строки:
«…Иди и достань его сам, нечестивец!..», «…Хоботом схватил поперек туловища и поднял!..», «…Я - здесь, я – здесь! Вторило похотливому старику эхо!..»
Каждая фраза сопровождалась понимающим смехом. Пожилой рассказчик восседал на предложенных ему подушках и теперь, с видимым удовольствием, угощался щербетом и, судя по всему, чем-то покрепче.