Голливудский фильм 1921 года «Шейх» рассказывает историю леди Дианы Майо, энергичной английской певицы, которая во время поездки во Французскую Сахару была похищена и в конечном итоге влюбилась в арабского шейха Ахмеда Бен Хасана. Фильм сделал Рудольфа Валентино международным сердцеедом, осыпал Paramount Pictures деньгами и почти единолично основал жанр «восточного романа» голливудских фильмов. Власть фильма над общественным воображением опиралась на американские фантазии о Востоке как о месте вздымающихся песков, роскошных шелков и горячего, первобытного романа. Но «Шейх» был основан на бестселлере 1919 британского одноименного романа Э. М. Халла - романе, который, хотя и нереалистичен, когда речь идет об изображении арабской культуры, представляет равномерно мрачный взгляд на гендерные роли, которые в основном отсутствуют в фильме. Ввиду пессимистического взгляда Халла на эффективность активности прав женщин в начале двадцатого века, жесткая динамика власти в романе утверждает, что мужчины, если они могут, всегда будут заставлять женщин унижаться. Приспосабливая и без того популярный роман к фильму для массовой аудитории, режиссер Джордж Мелфорд и писатель Монте М. Каттерджон сохранили многие основные элементы этой истории, но намеренно превратили мрачный рассказ Халла о женщине, в беззаботный и увлекательный.
Описание леди Дианы Майо в романе - с ее мальчишеской независимостью, вызывающим отказом когда-либо выходить замуж и “густой копной распущенных рыжевато—золотых кудрей, которые она носила коротко”- позиционирует ее как женщину, которая стремится к тому, чтобы с ней обращались как с мужчиной. Такие ученые, как Билли Мелман, рассматривают Диану как раннее воплощение флаппера, а такие ученые, как Энн Ардис, - как позднее воплощение новой женщины. Диана становится символом надежд женщин после Первой мировой войны-примерно во время предоставления женщинам избирательного права в Великобритании—на более эгалитарное общество, что делает ее быстрое падение таким удручающим комментарием к реальному женскому потенциалу. Когда Диана решает отправиться в пустыню только с арабским проводником, Шейх Ахмед бен Хасан, таинственная фигура, которую Диана никогда не видела, но которая одержима идеей сломать ее, подкупает своего проводника, чтобы тот привел ее к нему.
Принимая во внимание фантастическую трактовку ситуации в романе, долгое и глубокое исследование унижения, отвращения к себе и самобичевания, которые следуют за изнасилованиями Дианы, вызывает раздражение. Многие ученые-феминистки интерпретировали изнасилования просто как способ для Дианы (и читателя, живущего опосредованно через нее) испытать сексуальность, не принимая на себя ответственность за нее. Однако я нахожу этот аргумент недостаточным для описания намерений Халла из-за самой жестокости этих изнасилований. Диане они никогда не нравились, и количество страниц, которые они занимают, говорит об их тематической значимости для Романа. Свободный от вынужденной беспристрастности камеры, роман, в отличие от фильма, может легко обитать внутри персонажа. У шейха есть всезнающий рассказчик от третьего лица, но этот рассказчик проводит большую часть романа, разъясняя только чувства Дианы, а это означает, что читатель находится в ловушке внутри ее головы во время этих изнасилований. Хотя, да, Халл использует слова, которые традиционно служат обозначением сексуальности—такие слова, как” пылающий“,” горящий “и” пульсирующий “,—подавляющее чувство Дианы-это ужас: "ужас, мучительный, сотрясающий душу ужас, который она никогда не представляла себе, овладел ею. [ . . . Она поняла его цель с ужасом, который заставил каждый отдельный нерв в ее системе сжаться против понимания, которое пришло к ней ". После своего первого изнасилования она скребет себя в ванне, "стремясь избавиться от загрязнений, которые, казалось, пропитали ее" (корпус 63). Я не думаю, что это телесное отвращение к себе можно считать частью романтической фантазии.
Вместо этого я отстаиваю важность изнасилований как части тематического проекта Халла: исследовать тщетность надежд послевоенных женщин жить наравне с мужчинами. Первого изнасилования Дианы достаточно, чтобы поколебать ее самоощущение и навязать ей чувство врожденной неполноценности: “впервые она осознала неполноценность своего пола. [. . . Гипотетическое положение, в котором она находилась по отношению к Обри [своему брату] и его друзьям, не допускалось здесь, где каждый миг она остро ощущала себя женщиной, вынужденной подчиняться всему, чему подвергала ее женственность”. Женственность по своей сути означает разоблачение, подчинение и социальную неполноценность, подразумевает Халл. Зарождающиеся свободы, которые западные женщины испытали в начале двадцатого века, - это всего лишь” гипотетический статус", вовсе им не гарантированный.