Начало Продолжение Часть 3 Часть 4 Часть 5
Часть 6 Часть 7 Часть 8 Часть 9 Часть 10
В первый же вечер после возвращения – а казалось, вечность прошла, и квартира была страшно пустая и тихая… а вдруг она теперь всегда такая будет, без Василька… – Морозов позвонил Москвину. Задыхаясь, попросил:
- Ты расскажи… расскажи, какой она была… маленькая…
Москвин потрясающе понял его.
- Маленькая… Очень… родная была. Ласковая… знаешь, такая девочка-девочка. Она мне силы давала… жить. – Улыбнулся: – А упрямая была!.. Своенравная – как ты. И всё равно – самая родная… Училась на одни пятёрки. Всё фуражку мою примеряла. Честь училась отдавать.
- А – совсем маленькая?.. Когда вы её… из роддома…
- Глазки – чёрные-чёрные, внимательные такие… умненькие. Она, знаешь, как-то сразу Катеньку полюбила. И Василька. Постоянно что-то лепетала, ручками тянулась. А Василёк улыбался, прислушивался к ней. И Катя… была счастлива, – говорил почти шёпотом, а Морозов всё слышал и понимал…
Москвин решительно сказал:
- Знаешь что… Давай приезжай ко мне. Мы же толком не поговорили… сват.
- Сват?..
Москвин тоже немного растерялся:
- Ну, да… как-то… так.
…Василёк с Саней после тренировки остались в спортзале одни. Саня сам продолжил недавний разговор.
- Отец, говоришь… Мать часто о нём рассказывала. И фамилию я знал – Морозов… – Улыбнулся: – А знаешь… вот никогда не думал, что это… с тобой связано. Мало ли… Морозовых на Руси!
Потом снова заговорил серьёзно и грустно:
- В детстве я… от матери тайком всё ждал, что он приедет. Всё представлял, как расскажу ему… покажу, сколько раз могу подтянуться… отжаться… Хотелось, чтобы он гордился мной. А потом , Вась, стал я мать жалеть. Она всё сама – дрова, печка, огород… ремонт… Я малой был, не заметил, как она… пить начала… и всё равно жалел её. А на него… обида появилась. За мать… А когда в училище поступил, тоже захотелось, чтобы он узнал…
Поигрывая мячом, сказал так просто и… равнодушно:
- А на кой… он мне сейчас… Мы с матерью вдвоём привыкли. – Вдруг заулыбался, засветился весь: – А вот что Валюха… сестра нашлась – это да!!! Знаешь, Вась… Мне всегда хотелось, чтобы у меня сестра была… Защищать её хотелось. – Санёк совсем по-мальчишески шмыгнул носом, деловито и гордо сказал: – И я буду её защищать. Вальку.
- Или – она тебя, – улыбнулся Василий. – Не забывай, она – лучшая по рукопашному бою. Не только среди девчонок.
- Сестра моя! – Санёк откровенно задрал нос.
- Сань… Ты вот говоришь – на кой… он тебе. А если… ты ему нужен? Не думал?
Саня – упрямо, вприщур… очень по-морозовски – смотрел куда-то вдаль…
… Тогда он, бесшабашный капитан Морозов, считал, что ему всё позволено. Черноглазую ливийскую лётчицу, Валюшу Ерёмину, не уговаривал. Не сомневался: должно быть так, как хочет он. А он хотел её любви – как в жаркий день хочется глоток холодной воды. Сейчас от стыда – запоздалого… – прикрывал глаза ладонью: в первую их с Валюшей ночь был грубо настойчив. А у неё так жалко дрожали губы. Он просто сломил её, как нежный стебелёк – безжалостно и просто. Воспитанная матерью-мусульманкой, Валюша растерянно вытирала слёзы: что теперь?.. А он, откинувшись в сладком изнеможении – такая девчонка… что бутон нераспустившийся… хорошо-то как! – ничего не загадывал, ничего не обещал. До самого рассвета наслаждался её никем до него нетронутой нежностью. Какая разница, что потом! Снисходительно улыбался: у неё, смелой и совершенно бесстрашной лётчицы, он был первый… Она не устояла перед ним. Что и надо было.
Сквозь свою гордость и самоуверенность капитан всё же понимал, что Валентине хочется нежности. Он почти каждую ночь утомлял её своими беззастенчивыми, грубыми ласками. Просто шёл в тяжёлых сапогах по её девичьей надежде, по её ожиданию… И когда заметил, что Валя вдруг потянулась к приехавшему в городок лейтенанту Москвину, когда узнал об их встречах, вдруг с горечью понял, почему так случилось. Внимательные, ласковые глаза лейтенанта давали Валюше надежду… что можно любить и быть любимой…
Вспоминая прошлое, Морозов холодел: он знал, что у Вали никого не было, кроме него. У такой, как она, просто не может быть двоих мужчин. Лейтенант – так, чуть ли не школьная любовь. Тянуло её к этому мальчишке, к его ласковым глазам. От безысходности тянуло, от того, что он, Морозов, не оставлял ей даже надежды, что счастье, простое девичье счастье, когда-то сбудется… Капитан отмахивался от планов на жизнь: да потом всё… а пока хватало просто её близости, покорности, её такой необычной, свежей, ненадоевшей красоты… И впереди была вечность, и он, удалой, бесстрашный капитан Андрей Морозов, рискуя каждый день своей жизнью, имел право любить красивых женщин, наслаждаться этой любовью.
Была ещё Ирка Кондратьева. Ему под стать – такая же бесшабашная, разбитная, весёлая девчонка-медсестра. В глазах – густая просинь сентябрьского неба… Ахнул, когда окунулся в эту синь. Впервые тогда притих, отчего-то домой потянуло, в Россию… Иркина безоглядная любовь спасла от внезапно нахлынувшей тоски. Ему нравилось вытаскивать шпильки из её волос – тогда Иркины волосы укрывали её до коленей, были такими волнующе тяжёлыми… Как-то скоро, словно – между прочим, Ирка родила пацана. Тогда капитан тоже отмахнулся: не сейчас… А Ирка озадачилась, задумалась. Куда-то подевалась её беспечная весёлость. При встречах – а они случались всё реже – растерянно плакала. Это стало скучно. Тут и появилась она, девушка в чёрном хиджабе, легко справившаяся с аэродромной козой Люськой, а потом представшая перед ними в лётной форме Ливийских ВВС… Когда узнал о Валиной беременности, досадливо поморщился: опять… Да что ж они… не могут без этого… сразу – дети, сразу – слёзы: а что теперь?.. И то, что у Вали начиналось с лейтенантом Москвиным, если честно, легко и просто освободило Морозова от всяких обязательств: а я не знаю, от кого ты беременна!.. Знал. Просто – не хотел знать.
… А – что теперь?.. У полковника Москвина, чувствовал, отношения с Василием складывались легко, просто. Именно – просто. Как у отца и сына – после долгой разлуки. У него с этой смуглой девочкой в курсантской форме… девочкой с Валиными глазами, так не получалось. Девочка не откликалась… не отзывалась на его – поначалу уверенные – отцовские порывы. Она избегала оставаться с ним наедине. А если такое случалось, не поднимала глаз… И как с ней можно было говорить… Генерал терялся, облегчённо вздыхал, когда возвращался Василий. И прошлое с настоящим, выходит, пока никак не пересекалось…
Подчёркнуто вежливым был и Васин друг. Саня Кондратьев. На вопросы генерала Морозова о матери отвечал так односложно, что продолжать разговор просто не было смысла…
С грустной и удивлённой улыбкой генерал отмечал: Саня и Валюшка радуются тому, что они появились друг у друга. Что ж… Хорошо и это…
Выпускной вечер так взволновал Морозова и Москвина, что они даже не разговаривали – только переглядывались.
Как идёт сыну… как идёт Васильку лейтенантская форма! Какие у него серьёзные глаза! Как трогательно лежат у него на погонах узкие Валюшкины ладошки! Во время танца он с нежной, осторожной силой прижимал к себе жену. Валюша была спокойной и счастливой. Да, Василий уезжает по распределению в Забайкальский военный округ. А ей ещё два года учиться. Но она же – офицерская жена. Значит, надо уметь ждать. А ему надо служить. И есть курсантский отпуск – целых тридцать дней. Валюша – заботливая жена, что-то поправляла, смахивала только ей заметные пылинки с новенькой лейтенантской формы… Погоны гладила. И целовала мужа, приподнимаясь на носочки.
Морозов отыскал глазами Саню. Он очень похож на Ирку. Но… генерал видел, чувствовал свою выправку – узнавал в сыне себя, лейтенанта-мальчишку. И соглашался с Васильком: взгляд у Сани их, морозовский…
Ирка… Ирина Петровна Кондратьева не скрывала счастья и гордости – материнской гордости. Тяжёлый узел собранных на затылке волос, распахнутые глаза с дрожащими слезинками, нежно-сиреневое платье красиво облегает до сих пор хлёсткую фигуру… У генерала Морозова закружилась голова… от внезапного желания распустить её волосы… почувствовать их тяжесть… А Ирка не подходила, лишь иногда взглядывала на него… совсем не выцветшими глазами…
- А сейчас – белый танец!!!
Валюшка потянулась к Васильку, о чём-то зашептала. Он, улыбаясь, кивнул. И Валюшка пошла через весь зал к ним, Морозову и Москвину. Они стояли на противоположном конце зала вместе с другими родителями. Сердце Морозова сжалось в счастливом ожидании. Он затаил дыхание: вот и откликнулась… его смуглая девочка… в парадной курсантской форме… Решилась пригласить его… отца… на белый танец. Умница моя, – скрывал дрожащую улыбку Морозов. Он мог бы целую вечность смотреть, как она идёт к нему – через весь зал! Глаза её так сияли, что сомнений не осталось: после белого танца исчезнет леденящая вежливость, обязательно исчезнет. Он сейчас обнимет её, свою девочку, дочку. И они посмотрят друг другу в глаза. В голове генерала проносились никогда не виданные им картины: он бережно держит на руках крошечную черноглазую девочку, убаюкивает её. Казалось, даже чувствует, как едва касается губами её смуглого личика… А сейчас эта девочка пригласит его на белый танец. И почувствует его отцовскую тоску, которую – за удачными вылетами и посадками, за всей безоглядностью капитанской молодости – он скрывал от самого себя… Он уже протянул ей руку… И вдруг понял, что глаза её сияли… не для него. Валюшка лишь с мимолётной улыбкой взглянула на него. И подала руку отцу. Москвину... Этим белым танцем любовались все: вдруг притихшие выпускники, родители, строгие преподаватели… Полковник, отец … и дочка с курсантскими погонами легко и счастливо кружились в вальсе, и зал расступался перед ними… Генерал Морозов на неуловимый миг встретился со счастливым и… виноватым взглядом Москвина… Понимающе кивнул ему: всё хорошо, всё правильно, лейтенант… полковник Москвин. Всё… как и должно быть! Заставил себя справиться с болью. Не сбылось… Усмехнулся: а что – могло сбыться?.. Достал сигарету, пошёл к выходу… Вдруг ему на плечи легли ласковые руки. Ирка?..
- Ну, ты ж не приглашаешь, генерал, – Ирка грустно улыбалась. – Вот я и… дождалась… белого танца.
Морозов заметил удивлённый, как-то потеплевший Санин взгляд. И после танца не отпустил Иринину руку. А она не очень и пыталась освободить её… Сказала:
- Ты бы хоть… похвалил меня… за сына…
Они вышли из зала, медленно пошли по тёмной липовой аллее. Генерал целовал её, чувствуя, что сходит с ума – по-мальчишески… От незабытого запаха её волос, от послушных губ… Она отвечала на его поцелуи, а лицо её было мокрым от слёз…
Пора было возвращаться в зал. Генерал Морозов остановился, взял Иринины ладони в свои. Решительно – тоном, абсолютно не допускающим возражений, сказал:
- Ты, Ирка… ты собирайся, Ирина. Поедешь со мной, в Москву. Что тебе одной тут… Будем вместе… ждать. Сыновей и дочек.
Ирка как-то совсем не удивилась. Смотрела задумчиво и грустно. Спросила:
- Это что же… замуж, что ли, зовёшь, генерал?
Морозов немного растерялся от её спокойствия.
- Ну, да… замуж…
Ирка помолчала. Потом поднялась на цыпочки, поцеловала его в висок, ласково улыбнулась:
- Ну, что ты… Какая из меня… генеральша…
Взяла его за руку:
- Пойдём. А то нас уже потеряли.
Морозов удержал её:
- Так что?.. Нет?..
- Нет.
А он и не знал, что Ирка может говорить так твёрдо и… непреклонно.
Прошлое неумолимо оставалось за гранью безвозвратности. А настоящее бесстрашно уходило в будущее, в лейтенантскую юность…
Предполагается публикация рассказа «Белый танец-2»
Начало Продолжение Часть 3 Часть 4 Часть 5
Часть 6 Часть 7 Часть 8 Часть 9 Часть 10