Анна Зотова
В конце июня
роман
Часть 4
Летние университеты
Глава 18.
Пока Люся страдала-поступала, ее дедушка жил на даче, потихоньку-помаленьку облицовывая дощечками стены, чтобы баня вышла знатной.
За ним приглядывала бабушка. Она безуспешно уговаривала Ивана Ивановича беречь себя. Но он сказал:
- Соня, я почти закончил баню, надо ее опробовать.
Бабушка не была уверена, что "опробовать", действительно, нужно, но дед не уступал.
- Ты, Ваня, как одержимый. Делай, как знаешь, но жара-то какая стоит, а ты в баню собрался, - сердилась бабушка. - Наденька вернется, Люся приедет, вот и опробуем.
- Я ненадолго, только ноги попарю, - может, кровь разойдется, - возразил дедушка.
- Ну, разве так, - не стала спорить с ним баба Соня - все равно упрямого не переспоришь.
Растопил-раскочегарил дед Иван баньку по-русски, да и пошел "ноги парить".
Через час вернулся в избу - бледный, губы синие.
- Соня, что-то плохо мне, - и тут же упал прямо в коридоре.
Бабушка не знала, куда бежать. Она одна – что делать? Остаться с Иваном Ивановичем или звать на помощь? До станции далеко, - как дотуда добежишь, чтобы вызвать "Скорую"?
Слава Богу, дед очнулся. Устроив его на диване и положив на лоб мокрый платок, Софья Степановна тут же поспешила к соседке тете Нине.
"Ну почему, почему я ему разрешила в баню идти, отчего я в трудную минуту оказалась одна? Надю с родителями на рыбалку отпустила. Вот ведь горе-то какое. Сама виновата, характер слабый", - думала бабушка.
Хорошо, что есть на свете добрые люди. Тетя Нина тут же послала внука Петю на станцию за "Скорой". Женщины хлопотали около деда. Ему немного полегчало, и он стал упрекать их в излишнем беспокойстве и в том, что они зря вызвали врача.
- Я сейчас чаю попью и буду как огурчик, - успокаивал он бабушку и тетю Нину.
- Губы-то у него все синие, и бледность не проходит, - волновалась баба Соня.
- Да отлежусь я, и баня должна помочь, - через силу улыбался дед. Он хотел унять ее тревогу.
Женщин такое «геройство» вовсе не обнадеживало.
- Провалилась бы она, твоя баня, сквозь землю, - в сердцах ответила бабушка.
Так и сидели они втроем, с тетей Ниной. Добрая соседка украдкой плакала, потому что видела, что Ивану Ивановичу плохо, и предчувствовала, что скоро одним соседом у нее будет меньше. А бабушка все надеялась - смотрела на своего ненаглядного Ваню и видела вместо слабого старика красна молодца, потому что он для нее всегда и был таким. С самой первой встречи.
Как вернулся с войны, так сразу и знакомиться пришел. Она его заочно по переписке знала. После победы над Японией, он, молодой парень, решил не возвращаться в родное Забайкалье, а поехал в эти места.
Тогда была баба Соня еще юной девушкой, Софьюшкой, ему под стать. И завидовали ей соседские девчонки, что есть у нее такой красивый и статный Ваня. Одна лишь мать хотела развести их в разные стороны, да не сумела, Бог не дал, - вскоре после войны померла. Поженились Софья и Иван и с тех пор ни на день не расставались. Неужели можно их разлучить? Бабушка не верила.
"Господь не допустит", - беззвучно шептала она.
Приехала "Скорая". Молодой врач осмотрел Ивана Ивановича:
- Собирайте дедушку, едем в больницу, в райцентр.
- А может, полегчает ему? - с надеждой прошептала бабушка и в глаза врачу заглянула, совсем как маленькая девочка.
- Ну… будем надеяться, - уклончиво ответил доктор.
Собирая дедушкины вещи, соседка Нина смахивала слезы рукавом платья, смотрела вовсю, запоминала хозяина живым, в своем доме, среди любимых, своими руками возведенных стен, под любимым небом, на своей любимой земле.
Когда дедушку Ивана вели к машине, его поддерживали врач и медсестра. Бабушка договорилась ехать с ними, отдала тете Нине ключи от дома, просила закрыть все, присматривать и кормить кошку.
Вышел на дорогу русский человек Иван Иванович Барышников и остановился.
- Погодите, отдышусь я маленько, - попросил он, выпрямился, огляделся окрест.
Спереди, за дорожкой журчал невидимый ручей. Ступеньки к нему недавно укрепил дед Иван, дощечки приладил, - теперь удобно будет людям к воде спускаться.
Баню достроил, несколько плашек осталось прибить, - всего ничего, да разве Дмитрий сумеет доделать? Березки стоят-качаются в два ряда вдоль дороги, красивые и стройные. Они и после будут так стоять, дальше будут кивать и помахивать своими гибкими веточками всем идущим мимо. Всем, но не деду Ивану. Дед Иван свой век прожил.
На войне Родину защищал, никто не сможет сказать, что трус был; сколько домов построил, печек сложил и себе, и людям, и ни с кого никогда мзды не брал. Углярку вот начал чинить, да не успел докончить. Уголь будет мокнуть теперь под дождем, куда это годится? Кто это теперь доделает? И сам собой всплыл ответ - никто.
Тетя Нина стояла у ворот и смотрела вслед "Скорой помощи", увозившей дедушку Ивана. Она уже не вытирала слезы - рукав был совсем мокрый, столько слез не вытрешь.
Глава 19.
Ничего не подозревая, Люся собиралась домой. Надо было поскорее вернуться в родной город, чтобы успеть подать документы в местный вуз – там скоро начинались экзамены. Она уже смирилась со своим провалом и шла на почту, чтобы позвонить маме, предупредить, что среди десяти счастливчиков, которых приняли с восемью баллами, ее не оказалось.
До дома, однако, дозвониться не удалось. Никого нет. Странно. Баба Маша тоже не взяла трубку.
Люся напоследок позвонила бабушке Соне, хотя полагала, что бабушка с дедушкой и Надей уж точно живут на даче. Опять молчание.
"Неужели все на дачу уехали, что у них там – великокняжеский съезд, что ли? А может, случилось что? Может, с дедушкой?" – пронеслась вдруг мысль у Люси.
Она и не знала, насколько был права в своем предположении: прямо сейчас бабушка Соня, баба Маша и мама - все находились в районной больнице, с тревогой ожидая новостей о состоянии дедушки. Если бы каким-то чутьем Люся поняла, разведала, что права, то тотчас понеслась бы домой, придумала бы как добраться. Но она не могла знать, что дела дома плохи, поэтому билет на вечерний поезд купила на завтрашнее число, а сегодня вечером с ребятами решила напоследок сходить на Обское море.
- Давайте на всю ночь туда пойдем! - предложила Даша, и все согласились.
Есть на водохранилище одно место. Там лежит груда больших камней, с них удобно глядеть вдаль, к тому же они чистые и теплые. Днем стоит жара – они вбирают ее в себя, а затем отдают вовне прохладной ночью.
Туда и решили пойти Люся и некоторые из ребят, чтобы смотреть ночные огни. Многих с ними не было. Глеб уехал в город. Он поступил и решил задержаться на недельку у друзей. Лена Пушкова тоже отправилась к родственникам в Новосибирск, - там сейчас жила ее мама, приехавшая на оглашение результатов собеседования. Лена, как и Люся, не поступила, и теперь ее родственники держали семейный совет, что делать дальше. Ваня-геолог куда-то пропал со своими новыми друзьями, тоже геологами. "Ищут лучистый колчедан", - пошутил кто-то. Слава еще вчера со своими родителями уехал.
Но все равно, когда они шли по ночному Академгородку, получилась большая компания. Кто-то не одобрял громких разговоров на улицах, а другие, наоборот, предлагали петь песни. По пути им встретилась странные люди - взрослые, но очень шумные. Они увидели ребят и закричали, показывая на здание университета, открывающееся взору из-за сосен:
- А вы знаете, что это за место, глупыши?
- Давайте уйдем, они, наверное, какие-то пьяные, - громким шепотом предложила Даша.
- Это лучшее место на Земле. Это У-НИ-ВЕР-СИ-ТЕТ. Когда-нибудь вы это поймете и оцените! - орали незнакомцы.
- Точно, пьяные, идемте побыстрее, - толкала всех Даша, но никто и не думал вступать в дискуссию с этими чудиками по поводу того, действительно ли университет – лучшее место.
А Люся подумала про себя, что они, может, и не пьяные, а просто восторженные. Наверное, они правы, Академгородок прекрасен. Ей это и сейчас понятно.
Кто-то предложил идти до «моря» не по дороге, а напролом, через лес. «Если мы пойдем перпендикулярно дороге с этого места, то мы как раз выйдем к камням».
Все устремились в чащобу. Вскоре выяснилось, что не так-то просто идти напрямик через лес ночью. В лесу был овраг, кусты, да и вообще темно. Даша начала кричать, что в босоножках она в овраг не полезет, поэтому многие, с пыхтением ломая сучья, устремились на поиски новых путей. У оврага остались только Рома и Люся. Они отчего-то замешкались и не побежали за всеми, а теперь было уже поздно, - треск и перекликающиеся между собой голоса быстро удалялись и затихали.
Люсе не хотелось искать место, где угодно будет пройти Дашиным босоножкам. Рома, видимо, и вовсе не собирался этого делать.
- Полезли в овраг, - гостеприимно предложил Рома и протянул Люсе руку, чтобы помочь спуститься.
- Я сама, - гордо сказала Люся и со страшным шумом ринулась вниз. - Ой, тут крапива!
У Ромы, который и так уже был на полпути вниз, получилось спуститься в овраг намного изящнее. К тому же благодаря Люсе он знал глубину, крутизну оврага и где располагаются крапивные заросли. Они принялись искать удобное место, чтобы выбраться. Везде было круто и заросло густым и колючим кустарником. Рома подал Люсе руку, на сей раз без слов.
- Я сама!
Тем не менее, на самом верху руку пришлось все же принять – она запыхалась, а крутизна склона стала неодолимой. Рома дернул Люсю на себя и неуклюже попытался поймать ее в объятия. Увы, Люся распознала этот нехитрый маневр и уклонилась, схватившись за ближайшее дерево. Она решила сделать вид, что не обратила внимания на намерения Ромы, - мол, она не поняла.
"Вот ведь, - думала Люся, - я совершенно не умею вести себя в подобных ситуациях".
Она вспомнила выпускной вечер и неожиданно для себя пожалела, что не захотела остаться наедине с Веригиным на той утренней дороге. Рома ничего не сказал, а Люся, увидев, наконец, просвет между деревьями (море, действительно, оказалось рядом), бросилась туда со всех ног, чтобы больше не оказаться в двусмысленной ситуации. Они вместе выбежали на берег. Люся заметалась по пляжу, - теперь ей не хотелось оставаться с Ромой наедине.
- Где же они? - спрашивала она у Ромы, надеясь, что ее замешательство отвлечет его от всяких романтических фантазий. - Может, их позвать? Ау, где вы?
Рома не кричал, он просто стоял и смотрел, как Люся носится туда-сюда.
Вдали послышались голоса, потом появились смутные очертания фигур, - остальным ребятам пришлось сделать порядочный крюк, чтобы найти удобное место для Дашиных босоножек. Наконец, все расположились на груде камней. Кто-то сидел на самом верху, некоторые примостились на нижние плоские камушки. Вася вообще, наверное, не устал, раз он ходил то слева направо, то справа налево, залазил на камни, спускался вниз, к морю, и всем мешал, потому что вокруг было очень красиво, а Вася всех отвлекал и загораживал море. Звезды на небе, звезды в воде. Может, там, далеко от берега, стоит лишь приглядеться, появятся на горизонте огни больших кораблей?
По одну руку от воды - величественные очертания огромных камней на пляже, по другую руку - черные сосны, чем-то в темноте похожие на пальмы, нависают над берегом. И над всем этим веет летний ласковый ветерок, несущий с собой запахи трав, цветов, воды, рыбы, раскаленных за день камней и песка. Ребята притихли, затем у кого-то появилась в руках гитара. Денис. Он, конечно, самый верный поклонник Битлз, потому что запел песню "Do you want to know secret". Затем гитару взяла Таня Полковникова, она пела песню про Аленушку, которая сероглазая, и просила ее, чтобы Аленушка рассказывала сказку про стаю птиц.
Гитара все ходила и ходила по кругу, - наверное, только Люся в этой компании не умела взять ни одного аккорда. Наконец, дело дошло до Ромы. Они с Люсей сидели как-то немножко поодаль от остальных, и их камни были расположены друг к другу под тупым углом так, что они находились напротив друг друга. Сначала Рома спел песню про Алису бит-квартета "Секрет". Про то, что Алиса не может ни дня без ирисок прожить, но она - самая лучшая. И вдруг сразу, после Алисы начал петь "Балладу о любви":
Когда вода Всемирного потопа
Вернулась вновь в границы берегов,
Из пены уходящего потока
На сушу тихо выбралась Любовь
И растворилась в воздухе до срока,
А срока было — сорок сороков.
И чудаки — еще такие есть —
Вдыхают полной грудью эту смесь
И ни наград не ждут, ни наказанья.
И, думая, что дышат просто так,
Они внезапно попадают в такт
Такого же неровного дыханья.
…
Я поля влюбленным постелю —
Пусть поют во сне и наяву!
Я дышу — и, значит, я люблю!
Я люблю — и, значит, я живу!
Радостно и больно было находиться темной ночью на берегу под звездами и слушать, когда поют такие песни. Когда песня затихла, все долго молчали и смотрели на звезды в воде, и только Вася в очередной раз обходил груду камней и напомнил ребятам, что на какое бы облако грез ты не уносился в своих фантазиях, обязательно найдется тот, кто вернет тебя к реальности.
И не знала задумавшаяся, погрустневшая Люся, что мать в этот момент рассказывает Дмитрию Николаевичу, что дедушка вряд ли выживет после обширного инфаркта.
Перед рассветом все отправились в общежитие. Рома шел за Люсей и смотрел на ее распущенные волосы под светом фонарей, а Люся думала о том, что ей теперь делать. Рома ей нравился, но завтра она едет домой и сюда уже не вернется, а Роме предстояло учиться пять лет. Потом он вряд ли вспомнит про родной город. Зачем ему туда?
Перед дверью в комнату Рома удержал Люсю: "Надо поговорить". Она ответила: "Давай завтра", потому что ей было неудобно, что все видят их вместе, и ушла от него, как тогда, от Веригина.
Наутро Люся проснулась от того, что ее тормошила Лена Пушкова. Все вокруг еще спали, а она, свеженькая, приехала с мамой забирать документы из университета.
- Давай вместе поступим на физмат в наш институт, - предложила она, - а на следующий год опять приедем сюда.
Люся и сама об этом думала, поэтому обрадовалась, что будет в этом учебном году не одна - с Леной ей будет веселее.
Мама Лены тут же сказала, что надо побыстрее разобраться с документами, выписаться из общежития, а затем ехать в город к Лениным родственникам, отдохнуть, а оттуда уже отправляться на поезд.
- Собирайся быстрее, - торопила она.
А как же Рома? Люся же обещала поговорить с ним. Но мама у Лены такая настойчивая… К тому же Лены вчера вечером не было вместе с ребятами, и она совсем ничего не знала, а Люсе было неудобно рассказать ей об этом. Что делать? Пойти в комнату к спящим мальчикам, разбудить Рому? Написать ему записку? Передать несколько слов через девочек? А что передать? Написать или сказать? "Я уезжаю"? Это и так ясно. Или: "Я не смогла поговорить с тобой, потому что мне не дает мама Лены Пушковой"? Глупо.
- Но ведь нужно же со всеми попрощаться, - робко сказала Люся.
Лена с мамой посмотрели на нее, как на дуру.
- Зачем? - сказала Лена. - Они даже не заметят. Помнишь, как Полковникова сказала: "Как хорошо, что мы все поступили!" Такие вещи при нас говорить!
Люся знала, что Лена не права - многие заметят их исчезновение, может, не Полковникова, конечно...
- Одевайся, мы ждем тебя на улице, - приказала мама Лены.
Люся вздохнула. Проходя мимо комнаты мальчиков, она хотела было постучать, но не решилась.
Вечером в поезде она, наконец, решила рассказать Лене о том, что произошло вчера, довериться ей, раз уж судьба теперь сделала их подругами по несчастью.
- Лена, я хотела рассказать тебе о Роме...
- Зачем? Он же урод!
И Люся умолкла. Действительно, зачем? Они вместе смотрели на проносящиеся мимо деревья, изгороди, поляны. Поезд мчал их в родной город.
(продолжение следует)
Пять предыдущих глав: