Ещё к одной знаменательной истории со мной можно предпослать тег «лицепреображение».
Когда я работала в областной газете, мне предложили разоблачить в прессе одного лжеветерана Великой Отечественной войны. Для начала прочла его пухлое уголовное дело, принесённое откуда-то из архива. Во время войны тот состоял в банде скотокрадов, был пойман, сидел лет десять или больше, а позже стал выдавать себя за фронтовика, нацепил добытые где-то орденские планки, ходил по школам, делился с детьми «боевыми воспоминаниями» – и так до середины восьмидесятых годов… С ним не раз беседовали, предупреждали, грозили разоблачением – всё впустую.
Поехала к этому дедку в соседний посёлок. Стоял солнечный, знойный летний денёк; улыбчивый, симпатичный бровастый дедок сидел на чистенькой веранде своего дома, уставленной горшками с ухоженными цветами. Поговорили с ним о том о сём, дед широко улыбался, играя глазами, демонстрируя прекрасно сохранившиеся зубы, и тут я спросила напрямик:
– Вы же во время войны попали в тюрьму? Как это случилось?
Лицепреображение было мгновенным и страшным: брови сдвинулись, щёки сдулись, под верхней губой обозначились бугры клыков, взгляд обратился в сторону, остекленел, но сузился, как острый луч лазера! Это уже было не лицо, а морда всамделишного опасного бандита… Дед глухо забормотал:
- Вот оно что… Так это вот что… Вот оно значит как…
Мне вдруг стало зябко, я быстро попрощалась и ушла.
И это всё о нём, рассказывать дальше – слишком много чести. Совсем другое – упомянутое уголовное дело. Оно было из прошитых очень грубых листов, похоже, вырезанных из бумажных мешков – ведь шла война. На листах лежали удивительно ровные, красивые строчки с интеллигентским наклоном вправо, сделанные обычной перьевой ручкой и фиолетовыми чернилами. Поразительно, но я не нашла ни единой грамматической ошибки в текстах следователя военных времён по фамилии Комар. Все листы так и были подписаны – Комар, без инициалов, просто Комар.
Отчёты, конечно, писались ночами, ведь днём Комар непрестанно ходил и ездил, добывая доказательства и разные свидетельства. Я словно видела его с наброшенной на плечи шинелью в тёмном стылом ночном кабинете, за столом с жёлтой лампой и чернильницей с фиолетовыми подтёками…
Банда, в которую входил бывший тогда молодым дедок, воровала скот в окрестных колхозах, забивала его, мясо продавала через знакомых на рынках, а на вырученные деньги сладко ела и безудержно пьянствовала в доме на окраине городка. И вот Комар, судя по уголовному делу, с величайшим тщанием собирал документы на каждый кусок украденного мяса, аккуратно подшивал справки, накладные, свидетельские показания, отчёты инспекторов и экспертов. Тут уж, как говорится, крыть было нечем, комар носу не подточит (да простится мне эта игра слов) – в дальнейшем только правый суд и дальняя дорога ворью.
Наверное, понесли наказание, к тому же по суровым законам военного времени, и те, кто плохо следил за сохранностью колхозного скота, потому как – это аксиома – важно не поймать вора, а не дать ему своровать. А уж коли воры пойманы, то их наказание должно быть справедливым и неотвратимым.
Истины простые до банальности, но только они, думаю, и могут разгрести нынешнее повальное в стране воровство, этот круговорот ворья в российской природе…
Что до следователя военных времён Комара, то, как любят говорить американцы, он, безусловно, сделал этот мир немного лучше. Мысленно – через громаду лет – крепко пожимаю ему руку. Считаю, что Комар был по-своему истинно верующим – верующим в честь, в своё дело, а главное – в совесть, ибо совесть и есть тот бог, который живёт в каждом из нас.
· Спасибо за лайки, комментарии и подписку на мой канал. Будьте здоровы и счастливы!