Ближе к началу "Миссис Дэллоуэй" Вирджинии Вулф титулованная Кларисса ходит по Лондону , покупая припасы для вечеринки, которую она устраивает в тот вечер. Когда она идет, она с удивлением думает, что не только город все еще существует, вибрируя жизнью, через пять лет после Первой мировой войны, но и люди продолжают жить: “у нее всегда было чувство, что жить даже один день было очень, очень, опасно”, - говорит рассказчик.
Это чувство может показаться знакомым любому, кто сегодня работает в продуктовом магазине на фоне пандемии коронавируса. Поскольку социальные меры по дистанцированию затягиваются и в некоторых регионах преждевременно отменяются, повсюду существует беспокойство о том, как будет выглядеть жизнь после окончания вспышки COVID-19. С несколькими аналогичными примерами, к которым можно обратиться, и живой памятью, почти исчерпанной, литература, появившаяся после Первой Мировой Войны, предлагает взгляд на то, что нужно делать после глобальной травмы, которая меняет понимание повседневной жизни людей.
“Никто никогда не питал иллюзий относительно славы вирусов или пандемий, как это было с войной", - говорит Сара Коул, доктор философии, декан гуманитарных наук Колумбийского университета и эксперт в области литературы, вышедшей из Первой мировой войны.
Несмотря на это ключевое различие, Джарика Уоттс, доктор философии, доцент английского языка в Университете Бригама Янга, говорит, что, как и во время “Великой войны, преобладающее чувство [во время пандемии COVID-19] - это неопределенность."После Первой мировой войны литература часто была" о странности, скуке, окружающей тревоге, страхе”, — объясняет она, - очень похоже на то, что люди чувствуют сегодня.
Новые возможности для анализа и создания
Если вы не помните из класса английского языка средней школы, годы после Первой мировой войны были временем бума для литературы: Вулф, Эрнест Хемингуэй, Гертруда Стайн, Т. С. Элиот и другие выпустили некоторые из своих самых важных работ, движение, которое стало известно как модернизм. Модернистские романы часто используют фрагментарный язык, чтобы построить нелинейное повествование, отражающее чувство тщетности и потерь, созданных войной, — то, что может происходить и в вашем собственном пространстве мозга.
“Вы открываете Миссис Дэллоуэй или любой роман Вульфа, и ... вам нужно время , чтобы найти себя”, - говорит Джон Лурц, доктор философии, адъюнкт-профессор английского языка в Университете Тафтса.
Акт, пытаясь сориентироваться в модернистском романе “говорит о том, какие усилия были вложены на перемещение себя через этот момент,” Лурц говорит: как мы теряем счет дням, неделям, процедуры, и даже наше самоощущение, как мы приспосабливаемся к пандемии жизнью, работает, как Дэллоуэй показывают нам, что возможно, чтобы найти себя снова.
Они также поднимают повседневный опыт до уровня, представляющего большую культурную ценность. Вульф описывает парадный холл Клариссы так: “это была ее жизнь, и, склонив голову над столом в прихожей, она склонилась под влиянием этого чувства, чувствуя себя благословенной и очищенной, говоря себе, когда она брала блокнот с телефонным сообщением на нем, как такие моменты-бутоны на дереве жизни, цветы тьмы они и есть.”
Лурц говорит, что писатели-модернисты черпали вдохновение в повседневной жизни, думая о ней не как о «возможности не отвести взгляд от происходящего и не спастись», а о том, как нюансы повседневности могут представлять гораздо больше - то, что мы можно сделать в настоящем.
«Мы все сейчас обращаем внимание на то, чего раньше не могли сделать», - говорит Лурц. «Это перекликается с модернистским романом и его вниманием к мелким деталям и воспоминаниям, которые разрываются более широко, как мы видим в миссис Дэллоуэй. Вы ориентируетесь на эти детали.
Беспрецедентная скорбь и новые её пути
В ходе Великой войны погибло почти миллион британских солдат, и часто оставляющих семьи формальных закрытий не было. Уоттс проводит параллель с семьями людей, умирающих от COVID-19.
«К настоящему времени мы все привыкли к тому, что грузовики с охлажденным моргом стоят на одной из самых оживленных, но сейчас пустынных улиц Нью-Йорка», - говорит Уоттс. «Мы, как и те сто лет до нас, вынуждены считаться с безличным характером этих смертей».
Уоттс подозревает, что точно так же, как после Первой мировой войны возникли «траурные круги», которые превратились в организации вдов и ветеранов, и семьи, скорее всего, создадут новые социальные сети с другими, пострадавшими от вируса. (Группы поддержки выживших COVID-19 уже появляются онлайн.)
Но многие люди, которые не затронуты вирусом напрямую, справляются со своим видом горя. Кларисса Дэллоуэй тоже изо всех сил пытается осмыслить свою жизнь после войны, зная, что у нее не так плохо, как у других: «Значит ли это, спросила она себя, идя к Бонд-стрит, неужели это неизбежно? полностью прекратить? Все это должно продолжаться без нее; она негодовала на это; обижалась ли она на это, или ей не было утешительно думать, что смерть кончилась совсем? »
«Слишком долго мы верили в нашу собственную неуязвимость», - говорит Уоттс.
Литература о Первой мировой войне заставила своих читателей осознать, «насколько хрупок наш мир на самом деле, как легко мы можем потерять так много, и никто не понимает почему», добавляет Коул.
«Великого руководства не хватало во время Первой мировой войны, но насилие и, казалось бы, бессмысленная смерть были повсюду».
Сегодня мы задаем себе те же самые вопросы, которые задавали, когда закончилась война 1918 года: «Как это могло произойти, и как наши человеческие достижения стоят перед лицом невероятных, драматических потерь?», - говорит Коул.
"Первая мировая война стала символом« потерянного поколения», огромного трагического растраты жизни и ресурсов, и эту историю рассказали, в основном, в искусстве и литературе. Окажет ли пандемия коронавируса такой же эффект на наше нынешнее поколение? Может и так.”
Но если модернизм чему-то нас научил, как говорит Лурц, то это значит, что потеря не должна иметь какой-либо ценности: она может просто быть. «Это не поврежденная версия реальной жизни, не несовершенная версия того, как все должно быть», - говорит Лурц. «Это необычный момент. Просто потому, что это было не то, что вы могли себе представить, это не значит, что оно ничего не стоит ».
