Каждое утро Раджату и Тизи приходилось пинать меня в бок. Люди, работающие в туризме, редко хорошо высыпаются. Последний раз я так крепко спал после походов в баню.
Команда занималась сборами. Выйдя на улицу я заметил в нашей группе новый мотоцикл. Раджат сказал, что к нам присоединился Симон, парень из Словении. Он сидел через дорогу за столиком и забивал местными культурами курительную трубку.
Симон был похож на хиппи. Длинные и нерасчесанные волосы, обилие разноцветных фенечек на руках, рванная одежда.
Он говорил, что мечтает умереть на природе. У меня промелькнула мысль, что мы как раз в подходящем месте.
Стрелки часов добрались до девятки. Пора выезжать. К нам подходит хозяин комнаты и вносит щепотку индийской классики.
Раджат рассказал ему о нашем маршруте. Сегодня мы должны были ехать в город Каза, а оттуда в одну из самых высокогорных деревень в мире. Индиец посоветовал остаться в древнем монастыре Табо, который как раз был по пути. Все были вне себя от радости.
То самое чувство, когда в самостоятельном путешествии закрываешь вопрос с ночлегом заранее.
С каждым километром зелени становилось меньше. Нас окружила ледяная пустыня. За день мы не встретили ни людей, ни машин. Лунный пейзаж навязывал мысль, что мы покинули родную планету.
Долина не случайно называется "Спити". Дословный перевод звучит как "земля посередине", между Индией и Тибетом. Зимой все деревни долины отрезаны от мира. Снегопады делают дорогу и перевалы непроходимыми.
Изредка, на склонах гор, попадались поселения из одноэтажных домов. Меня до сих пор не покидают вопросы, каким образом они переживают зиму. Как они к ней готовятся.
Иногда я загонял в себя в глубокие дебри. О чем они думают, сидя на крыльце своего дома. О чем переживают и переживают ли вообще. Мечтают или живут одним днем?
В этот день я мог позволить себе витать в облаках. Раджат был за рулем.
В реальность я вернулся по прибытию в монастырь. Раджат спросил одного из проходящих монахов можем ли мы здесь остаться на ночь. Нас попросили подождать. Поселение не имело большой разницы с тем, что я видел на склонах гор. Те же здания, заборы из палок. Пастухи с козами на немногочисленных зеленых участках. Что меня удивило не меньше монастыря, так это радиобашня. Стоило попробовать отправить смс маме.
К нам подошел другой монах и начал разговаривать с Раджатом. По его улыбке я понял, что остаться нам разрешили. Даже предложили выбрать комнату.
В монастыре есть два типа комнат: общая комната (дормиторий) с десятью кроватями и приватная с одной. Санузел в отдельной комнате. Горячей воды уже не было несколько дней.
Вся команда проголосовала за дормиторий. В глубине души я надеялся, что Симон не будет храпеть.
Интерьер выглядел уютно. Мы поднялись на второй этаж по скрипящей лестнице. Вдоль стен были протянуты разноцветные молитвенные флажки, а старые фотографии монастыря мелькали вдоль коридора. Туалеты мне напомнили о жизни в общежитии. В них не расслабишься.
Дормиторий представлял собой вытянутую в длину комнату с десятком кроватей. Подушки были набиты пухом, а матрас сеном. Возможно, что шуршащее сено послужит убаюкивающим эффектом. Свет в комнате был тухло-оранжевым. В комнате работали только две лампочки.
Совокупность вещей вокруг порождало в нас приятное волнение. Кто бы мог подумать, что мы будем ночевать в тибетском монастыре, которому более тысячи лет, да еще где-то в гималайских горах?
Монах попросил Раджата перевести нам, что электричество работает от генератора и свет отключается в одиннадцать вечера. Если мы захотим поесть, то можем спуститься на первый этаж и пройти в столовую. Мы в свою очередь попросили передать благодарность за прием.
Сюрреализм.
Смыв с себя дорожную пыль мы пошли гулять по территории монастыря. В архитектуре и культуре я разбираюсь паршиво. Поэтому для меня все постройки казались просто причудливыми и достойными для фотографии. Я решил пройтись один, пока ребята фотографировались с моим бежевым шарфом с узорами. Он удачно подходил под общую цветовую гамму.
По пути я встретил монаха. Он поздоровался со мной и спросил как дела. Причем очень чисто. Без акцента. Я спросил, где ему удалось так хорошо овладеть английским языком. Монах ответил, что учил его до службы. Я не уточнил, как его зовут, но воспользовался случаем и решил узнать, что он здесь делает зимой и что планирует делать дальше. Он ответил, что молится и учится. Всегда. И зимой тоже. И дальше будет молиться.
Ночью мы с ребятами сидели на крыше монастыря и смотрели на звезды.
Ложась спать меня не покидала мысль, что я должен был что-то понять из разговора с монахом. Или хотя бы спросить что-нибудь поважнее.