Здравствуйте. С вами Алексей Коновалов. Сегодня продолжим разговоро крещении Руси. Для этого заглянем в летопись, которая дошла до нас только в изложении военного инженера, геолога и историка Василия Никитича Татищева. Найдутся, наверное, читатели, которые спросят: "Автор, а почему Вы верите летописи, изложенной Татищевым, и не верите славяно-арийским ведам Хиневича?" Причин миллиард, но главных две: Татищев не был основателем языческой секты и не читал Сократа(Сократ, если кто не знает, ничего не писал).
Василий Никитич разыскивал какую-нибудь летопись, отличную от Несторовой, того времени или даже древнее. Его родственник Мелхиседек Борщов, который бывал игуменом во многих монастырях, а на тот момент служил архимандритом Бизюкова монастыря, в ответ на письмо Татищева от 20 мая 1748 года, писал, что таких историй на данный момент у него нет, но он видел такие в Успенском Старицком и Отрочем Тверском монастырях, описей же там нет, достать и послать их невозможно,однако Борщов знает одного монаха, по имени Вениамин, который ездил по монастырям, и собрал немало русских и польских книг. Отец Мелхиседек просил его, чтобы он дал хотя бы одну, даже обещал дать залог для верности, однако отец Вениамин, сказал, что сам заедет к Татищеву, если здоровье позволит. Борщов сказал, что оплатит дорогу и еду, но монах заболел, хотя и прислал три тетради, которые отец Мелхиседек просил немедленно возвратить, чтобы он отдал их отцу Вениамину.
Тетради, по-видимому, вынуты из книги, по нумерации четвёртая, пятая и шестая. Василий Никитич Татищев предположил, что данное произведение принадлежит перу Иоакима, первого епископа Новгородского. Начало сей Истории схоже с описанием народов Нестора, однако Татищев считал неправильным, что автор называл сарматов славянами. По окончании описания народов начал писать о том, чего не было у Нестора. Мы к этому обязательно вернёмся в следующих публикациях, а пока вернёмся к нашей теме.
Для того, чтобы никто не пытался уличить меня в какой бы то не было лжи, процитирую этот отрывок полностью:
"В Новгороде люди, проведав что Добрыня идет крестить их, собрали вече и поклялись все не пустить в город и не дать идолов опровергнуть. И когда он пришел, они, разметав мост великий, вышли на него с оружием, и хотя Добрыня прельщением и ласковыми словами увещевал их, однако они и слышать не хотели и выставили 2 камнеметательных орудия великих со множеством камений, поставили на мосту, как на самых настоящих врагов своих. Высший же над жрецами славян Богомил, из-за сладкоречивости нареченный Соловей, строго запретил люду покоряться. Мы же стояли на торговой стороне, ходили по торжищам и улицам, учили людей, насколько могли. Но гибнущим в нечестии слово крестное, как апостол сказал, явится безумием и обманом. И так пребывали два дня, несколько сот окрестив. Тогда тысяцкий новгородский Угоняй, ездя всюду, вопил: «Лучше нам помереть, нежели богов наших отдать на поругание». Народ же оной стороны, рассвирепев, дом Добрынин разорил, имение разграбил, жену и некоторых родственников его избил. Тысяцкий же Владимиров Путята , муж смышленый и храбрый, приготовил ладьи, избрав от ростовцев 500 мужей, ночью переправился выше града на другую сторону и вошел во град, и никто ему не препятствовал, ибо все видевшие приняли их за своих воинов. Он же дошел до двора Угоняева, оного и других старших мужей взял и тотчас послал к Добрыне за реку. Люди же стороны оной, услышав сие, собрались до 5000, напали на Путяту, и была между ними сеча злая. Некие пришли и церковь Преображения Господня разметали и дома христиан грабили. Наконец на рассвете Добрыня со всеми кто был при нем приспел и повелел у берега некие дома зажечь, чем люди более всего устрашены были, побежали огонь тушить; и тотчас прекратилась сеча, и тогда старшие мужи, придя к Добрыне, просили мира.
Добрыня же, собрав войско, запретил грабежи и немедленно идолы сокрушил, деревянные сжег, а каменные, изломав, в реку бросил; и была нечестивым печаль велика. Мужи и жены, видевшие то, с воплем великим и слезами просили за них, как за настоящих их богов. Добрыня же, насмехаясь, им вещал: «Что, безумные, сожалеете о тех, которые себя оборонить не могут, какую пользу вы от них можете надеяться получить?» И послал всюду, объявляя, чтоб шли на крещение. Воробей же посадник, сын Стоянов, который при Владимире воспитан и был весьма сладкоречив, сей пошел на торжище и более всех увещал. Пришли многие, а не хотящих креститься воины насильно приводили и крестили, мужчин выше моста, а женщин ниже моста. Тогда многие некрещеные заявили о себе, что крещеными были; из-за того повелел всем крещеным кресты деревянные, либо медные и каперовые (сие видится греческое оловянные испорченное) на шею возлагать, а если того не имеют, не верить и крестить; и тотчас разметанную церковь снова соорудили. И так крестя, Путята пошел к Киеву. С того для люди поносили новгородские: Путята крестит мечем, а Добрыня огнем."
Вот отсюда и пошло изречение "огнём и мечём". В ответ на увещевания Добрыни, новгородские религиозные и военные власти настроили народ против новой веры. Однако даже несмотря на это, многие новгородцы хотели креститься.
Из этого отрывка многие неоязычники придумали свою сказку, будто христиане кого-то убивали. На самом же деле христиане защищались. Кстати, по этому же отрывку понятно русское выражение: "креста на тебе нет". Если ты обманываешь и грабишь, то "креста на тебе нет", ты повесил крест, а не крестился.
Ещё хочу обратить ваше внимание, что здесь жречество отмечено как класс, хотя некоторые отечественные историки отрицают жречество русского язычества. Возможно, они не воспринимают всерьёз Иоакимовскую летопись. В ПСРЛ (полном собрании русских летописей) её тоже нет.
На этом всё на сегодня. Всего вам доброго. Берегите себя и близких.
