«Соблюдайте Мои заповеди и постановления; пусть человек будет выполнять их – и будет жить ими» (Ваикра, 18:5).
Комментирует Раши: «Будет жить ими» – в Будущем мире. Ведь если скажешь «в этом мире» – в конце его смерть.
Слова Раши – это святая святых, но в Гемаре приводится другое объяснение, у Рашбама – третье, у рабейну Бахье – еще одно. «Семьдесят лиц у Торы». Приведу и я свое, и проиллюстрирую его историей.
Ледяной сибирской зимой мы рубили огромные деревья в тайге. Деревья, чей возраст исчислялся сотнями лет… Рубили мы их замерзшими руками, которые держали огромные пилы с двух сторон ствола. Пальца, мочки ушей, кончик носа – замерзали и болели до слез. Что немного грело – это изнурительная работа и слои одежды, которую мы носили. Несколько рубашек и свитеров, несколько пар брюк. Перерыв был 20 минут, в это время раздавали стаканы кипятка, чтобы согреть замерзшие руки и смочить пересохшее горло.
Но бывшие ученики ешивы вместо того, чтобы стоять в очереди за кипятком, стояли в очереди за тфиллин, – их было две пары на весь лагерь, которые нам удалось пронести, и одна пара была спрятана в бараке. Так что мы накладывали их в спешке, друг за другом. Благословение, первая строка «Крият Шма» – и передаешь следующему.
Бревна мы должны были раскалывать на тонкие дрова, пригодные для топки. В конце работы на территории были разбросаны кучи этих дров. На следующий день, это был Шаббат, привезли повозки, чтобы нагрузить на них дрова. Повозки ждали на окраине леса, а двум группам – нам и литовским заключенным – было приказано грузить дрова на повозки.
Когда коммунисты овладели Литвой, они выслали в Сибирь главных «контрреволюционеров»: литовских министров, военачальников и учащихся ешив.
Само собой разумеется, что в Гулаге мы разделились на две сплоченные группы. Так вот, нам было приказано заняться погрузкой дров. Литовцы встали в очередь, каждый по очереди брал несколько брусков и, не торопясь, нес их до повозок. Бросал в повозку и, опять же не спеша, шел назад. Ученики ешив создали длинную цепь – от груды дров до повозки. Первый брал бревно и передавал второму, тот – третьему, и так далее. Тем временем первый брал следующее бревно, и еще, и еще. Это немного напоминало описание коэнов в Бейт а-Микдаше: как они вставали в ряд и быстро передавали друг другу чашу с кровью жертвы, которую выливали у подножия жертвенника. Конечно же, наша куча уменьшилась чуть ли не наполовину в то время, как куча литовской группы почти не изменилась.
Наша лихорадочная работа им очень не понравилась. Почему это мы так быстро работаем? Почему не прогуливаемся с дровами, как они. Еще заставят их взять с нас пример и работать так же.
Литовский министр юстиции собственной персоной возмутился и побежал ко мне: «Почему вы работаете так тяжело, без секунды перерыва?» Что верно, то верно. Даже надзиратель заинтересовался. Подошел поближе услышать ответ.
Министр юстиции прекрасно говорил на семнадцати языках. Я же выучил русский в лагере. Я гордо выпрямился и ответил: «Мы – патриоты, и рады служить отцу-Сталину и матушке-России. Поскольку завтра выходной, воскресенье, мы сегодня работаем изо всех сил, а завтра будем отдыхать. Однако я попрошу, — обратился я к надзирателю, — если уж мы работаем вдвойне, то и порция хлеба нам полагается двойная!»
«Ну, хорошо», — согласился он. И мы удостоились лехем мишне в самом прямом смысле! («Двойной хлеб» – в Шаббат благословляют на два целых хлеба – прим. пер.)
Министр юстиции пожал плечами и вернулся к своей группе.
Мы вернулись и вправду полумертвыми от усталости. Спали, как бревна, которые таскали. Могли бы даже и пропустить время «Шма», если бы нас не разбудили громкие крики: «Мои штаны! Где мои штаны?!»
Голос – министра образования. Я уже говорил, что, чтобы защититься от страшного холода, мы носили по нескольку слоев одежды. Но ночью-то спали в одной рубашке и штанах. Министр образования встал утром и обнаружил, что все его брюки украдены, кроме тех, что на теле. Заключенные ему очень сочувствовали, громко осуждали подлеца-вора, но помочь ему никто не мог.
Он подошел ко мне: «Яков, — говорит, — у евреев много ума. Найди мне, кто украл!»
Это было нетрудно. Нужно было только включить мозги. Кому вор мог передать украденное? Ведь связи с внешним миром не было. И кто был способен заплатить за это, ведь у нас не было ничего. Так что оставалась только одна возможность.
Я подошел к повару, ответственному за раздачу еды, и поинтересовался: «Зачем тебе пять пар штанов?»
«А, ты уже знаешь? Он тебе рассказал? Мне нужны тряпки для работы на кухне. Брать горячие подносы, подтирать пролившееся…»
«А чем ты ему заплатил?»
«Он попросил, когда я раздаю еду, чтобы дал ему гущи, которая на дне кастрюли, а не жидкого сверху».
Последний вопрос: «Штаны еще целы, или ты уже сделал из них тряпки?»
Сразу порвал, делать нечего.
Осталось выяснить только последнюю вещь. Я встал рядом с очередью – мы сами не ели этот трефной суп, питались только хлебом и овощами. Так что я стоял и следил, для кого повар зачерпнет супа с гущей. Они подходили друг за другом и протягивали котелки. И вот вижу – подошел один и удостоился особого отношения...