Бездонная кладбищенская тишина действовала угнетающе, но Павел Кузьмин находил в этом какое-то особое умиротворение. Припав к могильной плите, он долго рыдал, оплакивая и свою загубленную жизнь, и собственную беспомощность. На чёрном мраморе под портретом молодой и красивой женщины крупными буквами с завитками было написано: «Тепло души твоей осталось вместе с нами». Тогда, в далёком 1987 году они были счастливы. На свет вот-вот должен был появиться их ребёнок. Все девять месяцев Павел оберегал супругу от излишних хлопот и возможных неприятностей. Все заботы по дому взял на себя. Отработав смену, бежал в магазин и возвращался домой с тем, что удалось добыть. Времена были не самые хлебосольные с точки зрения ассортимента в местных магазинах. Положение спасала лишь работа. Родной мясокомбинат стал единственной возможностью обеспечить семью продуктами. Павел начал потихоньку воровать. В конце рабочего дня он прихватывал то, что «плохо лежало» и прятал в старенький рюкзачок. Когда коллеги по цеху шли в сторону проходной, Павел незаметно отделялся от толпы и сворачивал за здание административного корпуса. Там в узком проходе между бетонным ограждением и стеной он перекидывал рюкзак через забор и возвращался, вновь смешиваясь с общим потоком идущих к выходу людей. Преодолев беспрепятственно вертушку, Павел отправлялся туда, где его ждала добыча. Осенью и зимой темнеет рано, и проколов у него ни разу не было. Никто не замечал его внезапного исчезновения, и спасительный рюкзачок всегда лежал там, куда он его забрасывал. Так что колбаса, сосиски и мясо в доме были всегда.
Но однажды случилось то, чего Павел боялся. В тот самый момент, когда добыча перелетала через забор, с другой стороны по дороге шёл прохожий. Рюкзак упал ему под ноги. Мужчина удивился, но не испугался, раскрыл рюкзак и обнаружил связку аппетитных сарделек. Другой бы схватил добычу и был таков, но Иван Сергеевич Костырев был коммунист, ветеран Великой Отечественной войны и просто честный человек. На следующий день он принёс рюкзак на проходную и передал в партотдел. Воришку вычислили быстро, рюкзак был многим знаком, и Кузьмина вызвали на ковёр к директору мясокомбината.
Арнольдина Степановна Теличкина была женщиной суровой, и потому приговор вынесла соответствующий:
— Вы, Кузьмин, вор и будете с позором уволены.
Как ни пытался Павел оправдаться, как ни просил неприступную начальницу о снисхождении, но женщина была непреклонна. В отчаянии мужчина упал перед директрисой на колени, стал целовать ей руки и умолял не увольнять его ради беременной жены и будущего ребёнка, но вызвал этим у Арнольдины только отвращение. Она презрительно оттолкнула Павла и со словами: «Убирайтесь вон!», указала на дверь.
Никаких шансов удержаться на рабочем месте у Кузьмина больше не осталось, он поднялся с колен и побрёл к выходу. Ноги подкашивались, руки тряслись, он открыл двери и вдруг услышал за спиной: «Слабак».
С того момента Павел возненавидел Арнольдину, но не за увольнение, а за то унижение, которому подвергся. Он не знал, что ему делать, рассказать всё жене не представлялось возможным. Каждое утро Павел делал вид, что идёт на работу, а сам слонялся по улицам, грелся в библиотеке или в магазине, а под вечер возвращался домой. Прошла неделя, деньги закончились, а через несколько дней должен был наступить Новый год. Что делать дальше, Павел так и не решил. Устроиться на новую работу с таким клеймом было невозможно, разве что дворником.
Беда никогда не приходит одна. Как-то возвратившись после очередной прогулки домой, он застал жену в слезах.
— Нина, что случилось? — Павел бросился к жене, которая, свернувшись калачиком, лежала на диване и, уткнув голову в подушку, тихо плакала.
— Не знаю, — Нина оторвала лицо от подушки, — что-то не так. Мне страшно, у меня кровь.
— Может, это роды так начинаются? — ошарашено спросил, ничего не понимающий в этом, Павел. — Где болит?
— Внизу живота.
«Скорая» приехала быстро, и через полчаса Нина Кузьмина была доставлена в отделение патологии роддома.
Павел долго смотрел на стеклянную дверь, но никак не мог сделать решающий шаг к выходу. Проходившая мимо санитарка обратила внимание на растерянного мужчину:
— Что, милок, топчешься? Может помочь чем?
— А Вы можете? — Павел с надеждой посмотрел в добрые глаза пожилой женщины.
— Смотря чем? Кто у тебя здесь? Жена?
— Жена. Кровотечение началось, а до родов ещё две недели.
— Да, плохо дело. Но сюда, когда всё нормально, не попадают. Да ты не убивайся, всё же она под присмотром тут. А врачи у нас хорошие. Так что, глядишь, всё и обойдётся. Я вот тебе что присоветую, — женщина вплотную приблизилась к Павлу и полушепотом произнесла, — ты врачу деньжат подкинь, они врачи хоть и хорошие, да получают мало. Зато тем, кто им «помогает», особое, значит, внимание и уход. Смекаешь? А если что, я передать могу, меня баб Таня зовут.
— Спасибо, баб Таня, — Павел развернулся и дёрнул дверь.
Где взять денег, когда ты без работы? Даже, если устроиться, то аванс получишь только через две недели. Ни родных, ни друзей, у которых можно было занять, как и собственных накоплений нет. Расстроенный мужчина побрёл домой.
Всю последующую неделю Павел провёл в поисках. Люди перед Новым годом деньги в долг давали неохотно, а если и давали, то три, пять рублей, максимум червонец. Едва удалось наскрести тридцать рублей. «Может быть, хватит?» — комкая в руках бумажки, уговаривал сам себя Павел.
Утром первого января он уже стоял в фойе роддома и высматривал бабу Таню, но в холле было пустынно. Наконец на лестнице раздался шум, и в дверях показалась заспанная уборщица. Она с грохотом поставила ведро в центре зала и недовольно взглянула на мужчину:
— Ну чего тебе? Все нормальные люди отсыпаются после возлияний. Шёл бы и ты, вечером приходи.
— Мне бы бабу Таню. Очень нужно. Позовите, пожалуйста, — пропустив мимо ушей слова старухи, умоляющим голосом попросил Павел.
Через пять минут баба Таня, приглаживая на себе белый халат, вышла в фойе и направилась в сторону Кузьмина.
— А, это ты? Ну здорово, милок. С Новым годом тебя!
Мужчина сунул руку в карман и вытащил три бумажные купюры.
— Вот. Возьмите, я ещё добуду. Это пока, на первое время, так сказать, — Павел почувствовал, как краска стыда и унижения залила лицо.
— Эх. Ладно, давай, — женщина сунула купюры в карман и направилась было к лестнице, но, что-то вспомнив, остановилась. — Охо-хо, голова моя дырявая, а как же фамилия-то жены?
— Кузьмина, — заулыбался Павел, радуясь, что всё удачно разрешилось, — Нина Кузьмина.
— Кузьмина? — санитарка стояла, как будто громом поражённая. Её спина вдруг согнулась, а голова ушла куда-то в плечи, и она стала похожа на маленького гномика. Женщина вернулась к Кузьмину и протянула ему скомканные рубли. — Нет, милок, этим тут уже не поможешь. Умерла твоя жена. Сегодня ночью во время родов. А ребёнок живой. Девочка. Ты деньги-то возьми, пригодятся.
Читайте детектив "Отложенная месть" на Ридеро, Литрес, Амазон и Букмейт.
