Алексей КУРГАНОВ
Ушёл и сгинул безвозвратно почему-то…
Посвящаю моим традиционно давнишним друзьям, славным трамвайновым кондукторам — Гарьке Сэ И Боцму Ко. Сейчас они в библиотеке. Решили перечитать Мопассана, потому что кончились деньги на портвейн, а зарплата только послезавтра. Да и то дадут или нет, одному Мопассану известно. Который Ги и одновремЁнно Де. Который сочинил «Пара-пара-парадваимси на своём веку! Бонжур, пардон! Мерси боку!». А занять, как назло, не у кого! Все тоже на мели! Собаки…
Полем брёл, теряя силы,
Засыпая на ходу,
Мальчик Гарька Страхуилов.
Ду-ду-ду…
Он чего там оказался?
Он бабУшку навещал,
Что в соседней во деревне.
(Или, кажется, село).
А бабУшка оставляла
Страхуила ночевать.
Говорила Страхуилу:
«Ты ложися на кровать,
А по Утру отправляйся
В добрый путь ты в свой колхоз.
Чтоб его сжевали черти
С председателем за нос!
Забулдыгою проклятым,
Злым пропойцем и вообще!
Так чт ложись в кроватку мЯгку,
Почешися в бороде!»
Только Гарьк не согласился!
(Право слово — Страхуил!).
С лавки споро он поднялся
И сказал, что было сил:
«Не с руки мине, бабаня!
Ждёт, бабань, мине колхоз!
Я же тама главный дОяр
И хранитель коз и кос.
И коров осеменитель.
Тракторист, косец, пастух.
Так что дайте мне, бабаня,
Мой поношенный треУх
И подвиньте мне галоши.
Разверните малахай.
И в дорожку мне с окошка
Энергично помахай!».
И пошёл, нуждой гонимый,
Воспевая ратный труд…
Третий месяц Страхуила
В том колхозе мрачно ждут.
И куда он подевался?
Хошь — гадай, а хочешь — знай…
На пеньке у косогора
Обнаружен малахай.
И галоши под кустами.
Самого ж Гарюхи нет.
Воет горькими слезами
Весь колхоз и сельсовет.
Воют дефьки, воют бабы,
Зеленеет в поле хрен.
Для забавы был им кабы,
А теперь — пипец. Взамен
Никого в колхозе нету
Страхуила заменить.
И куда ж он подевался,
Этот мерзкий пида… плексиглас?