Итак, Роулинг передумала о создании пары Рона и Гермионы в "Гарри Поттере". Она говорит, что это никогда бы не сработало, и она должна была позволить Гермионе выйти замуж за Гарри, но не сделала этого, так как следовала за каким-то "исполнением желаний" - хотя и опасается, что это может "разбить сердца" читателей.
Неужели? Что именно разобьёт наши сердца? Если мы говорим о достоверности сюжета, то что случилось с предположением, что Гарри погибнет в последней самоотверженной битве с Волан-де-Мортом - не в этом ли смысл всего того, что "один не может жить, если другой умрет"? Если бы Роулинг прилипла к этой сюжетной линии, Гермиона и Рон могли бы пожениться как акт взаимного утешения и как способ увековечить Гарри через их прочное партнерство. Готов поспорить, что первый ребенок был бы крещен Гарри, или, может быть, Гарриет, учитывая любовь Роулинга к хитроумной шутке.
Зачем вообще говорить нам, что пара Гермиона-Рон - это "исполнение желаний"? Это, безусловно, не удивляет ее читателей, большинство из которых гораздо чаще, чем Избранные, относятся к несчастным братьям и сестрам, чем к старшим братьям и с младшим сестрам, независимо от того, кто мы - мужчина или женщина. Тогда исполняется не только желание Роулинг, несмотря на предположение, что воля повествования заключается в паре Гермионы и Гарри.
Но хватит обсуждать персонажей, как будто они реальные люди. Что, возможно, более интересно здесь, так это то, что это подразумевает о продолжающейся власти читателей над автором или поклонников над писателем.
Комментарий Роулинг показывает раскол между читательским сердцем – всеми теми, кто хочет, чтобы Роны этого мира получили своих девочек, – и автором, который следует за повествовательной линией, которая делает Гермиону и Гарри очевидной парой. Таким образом, разбитое сердце-это результат того, что она говорит своим читателям то, что они, как и она, уже знали: пока Гарри все еще жив, брак Рона и Гермионы не поддается заговору.
Это затруднительное положение – следует ли автор за своей головой и сюжетной линией или признает сердечную силу своих читателей? Здесь есть литературные прецеденты, которые могли бы помочь Роулинг, когда мы вступаем в давнюю литературную традицию изменения концовок или сюжетов из страха перед тем, что скажут читатели.
Подумайте о том, что Шарлотта Бронте размыла конец Виллета, так что теперь уже не ясно, что месье Поль умирает в море, оставив Люси Сноу, которая не совсем недовольна таким исходом. Или рассмотрим большие ожидания. В оригинальном финале (теперь, к счастью, настойчиво повторяемом в издании Ангуса Колдера "Пингвин" и издании Розенберга "Нортон") Пип не женат и, скорее всего, не будет женат, обнаружив, что у сильно презираемого Джо хватило ума жениться на Бидди, когда сам Пип этого не сделал.
Последняя встреча с Эстеллой также отрезвляет, поскольку она представляет Эстеллу, теперь благополучно вышедшую замуж за сельского врача, в то время как самого Пипа сопровождает молодой Пип, который является не его сыном, а сыном Джо. Эстелла принимает мальчика за Пипа, и таким образом роман заканчивается ошибочным предположением, точно так же, как он был доминирующим на протяжении всего романа.
Это отличный финал, но не тот, который желала публика, поэтому Диккенс заменил его обещанием объединения Пипа и Эстеллы, хотя, как и Бронте, был вынужден сохранить намек на свое первоначальное намерение в тени, которую Пип как рассказчик не видит: "я не видел тени другого расставания с ней.”
Так что, по-видимому, Роулинг отличается не тем, что склоняется перед внутренним исполнением желаний или боится разбить сердца своих читателей, а тем, что не оставляет намека на Альтернативу для тех, кто предпочитает чувство реализма в своих романтических концовках. Рон получит свою девушку, но мы все знаем, что это будет не так хорошо, как он надеялся.
Возможно, его литературный предшественник-не Пип, а верный Доббин Теккерея, который наконец-то получил свою девушку в "ярмарке тщеславия", но который также, к счастью, видит насквозь пустую куклу-Амелию.