Женька сидела с перепуганными глазами, почти не моргая и не шевелясь.
- Все ушли, - Мишка прошипел едва различимо, - Ты чего? Все ушли, расслабься.
- А ведь этот дебил и правда спалил бы тут все, - она испуганно посмотрела в темноту, в сторону Мишки.
- Не уверен.
- Почему?
- Тут от пала опашка, подняты мы высоко, это если только с палки где-то клок соломы запалить.
- Ну ты как всегда, в своем стиле. Успокаивай меня, успокаивай, а я все равно думаю, что запалил бы.
- Ладно, ушли, не запалили? Значит хорошо. Теперь ждем своих, хочешь, поспи, а я посижу, посмотрю за дорогой.
- А чего за ней теперь смотреть?
- А кто у них на уме? Могут же и вернуться, поджечь тебя, - Мишка улыбнулся, натянуто, лживо, но по доброму, стараясь уже окончательно оставить тему преследования.
- Я уже и спать не хочу, - Женька вытянула ноги перед собой и потянулась к носкам, - Ой! - телогрейка распахнулась, обнажая белую кожу, - Совсем забыла, что я в императорском наряде.
- Значит согрелась, - Мишка словно и не понял что взволновало Женьку, продолжил умащиваться у оторванной доски под обивкой, вглядываясь в темноту.
- А чего ты в городе живешь? – Женька неожиданно сменила тему.
- А кто у меня спрашивал, где я хочу жить? Куда я от родителей?
- А девчонки говорили, что ты деревенский, ну родился тут, а потом тебя усыновили и в город увезли, а ты сбежал и у деда гробовщика прячешься, и что тебя судить хотели, начудил по малолетке где-то.
- Интересно, продолжай, - Мишка заулыбался и глаза его заблестели.
- Ой, да девки много чего болтают про парней, - Женька взяла паузу.
- Про всех?
- Почти.
- Ну допустим про Леху че говорят?
- Да что про него говорить, родился и вырос в деревне. Все может, все умеет, не по годам серьезный и скучный.
- А кто веселый, точнее интересный? Так наверное правильнее вопрос поставить?
- Да, так правильнее, - девушка словно смущалась или не знала с чего начать, - Мы только о тебе говорили, ну в смысле эти легенды о тебе есть, остальные как-то есть и есть, каждый со своими особенностями, но они почти у всех одинаковые.
Мишка закивал головой, понимая, что так просто уже Женька не скажет ни слова, нужно подлить масла в огонь, раззадорить ее. До рассвета было еще часа три-четыре, судя по облакам, плывущим над оврагом с лилово-синим оттенком, еще и не думавших розоветь.
- А мы как-то про вас особо и не знаем ни чего, да и не говорим.
- Да это и так ясно. У вас у каждого свое на уме, или одна, о которой ни слова и ни упоминания в компании, лишь имя, а все остальное наедине, или много слов обо всех и желательно тех, которые не рядом, чтоб байки не опровергли.
- Это ты о ком?
- Да почти о каждом из вас. Сам вспомни, как вы свои поездки в Чернецкую потом по утру на речке расписываете в красках, а как с вами напросишься, то вы там сидите в уголочке, мух считаете, - Женька сделала паузу и снова руки поставила на пояс, подчеркивая важность заявления, - Ну наверное тебя это не очень касается.
- Это чего это ты так меня выделяешь? Думаешь сейчас я тут тебя брошу и все? Мол обида у меня и я с тобой не дружу?
- Нет, у тебя или Юлька на уме была всегда или ты молчал сидел во время этих рассказов о похождениях индейцев за скво. А в Чернецкой я с тобой была всего раза три, или около того. Тебе как и везде гитару впихнут, и ты концерты даешь, а местные “балалайки” вокруг тебя так и вьются.
- Кто вьется? – Мишка хихикнул и замолчал в ожидание продолжения Женькиной речи.
- Ну те, что вокруг тебя как рассядутся, что и не подойти и не проехать. Если бы не гитара, то они пачками тебе на колени так и лезли бы...
- Ага, и если бы не одна дама, пьяненькая и в разорванной майке и в кровище...
- Не было такого, не помню, - перебила ухмыляясь Женька, - Ну было раз, ты теперь мне это всю жизнь помнить будешь?
- Буду. А что тут такого? Это сложно забыть.
- Главное, что Юлька меня тогда не добила. Да, и кровь там была не моя, это Круглый стекло в тамбуре высадил, руку изрезал, и меня все обнимать лез.
- А Юльку забывать пора, - Мишка сказал на тон ниже, спокойно и тихо.
- Миха, ну не надо драмы. Неделя или две и Юлька снова начнет за тебя рвать и метать по местности.
- Да и пусть, мне то что с того?
- Так, разговор пошел в тупик. Давай с самого начала,
- Давай. Родился я в городе...
- Это мы уже выяснили, - перебила Женька, - И кто твои родители мы тоже теперь знаем, почему к Ильичу и как попал? Он то не обычный тип, - девушка запнулась, подбирая слова, - Да и ты, не совсем как все, - завершила она, явно ощущая некое глубокое совпадение.
- Дед меня еще лет в пять наверное к себе приволок. Я почти не помню, вроде как у него обрезки-кубики собирал, с бабулей приходили к нему за опилками на столярку. Он меня и завел к себе, хотя чего тогда с меня было толку. Помню, как рассказывал все и показывал, названия страшные незнакомые немецкие говорил, и добавлял к каждому слову: “Мишаня, запоминай!”. Я все кивал как дурной, а руки так и тянулись покрутить или пощелкать чем, все блестело, интересное такое, новое. Потом помню, как он меня на охоту лет в шесть взял, по осени, на утку. Мы с вечера с ним сидели и патроны снаряжали, пыжи рубили, порох отмеряли, а я еще с жадности по две мерки всыпал, а Ильича потом чуть прикладом не прибило, ох и влетело мне тогда. Хороший урок был.
- А Ильич хороший или плохой?
- А сама как думаешь?
- Не знаю, от того у тебя и спросила. Его все чудным считают. Он то добрый, то злой, то без причины поучает всех.
- Не, Ильич хороший. Он строгий, но правильный, справедливый. Не знаю, если бы не он, то чем бы я занимался, кем бы был.
- А кем ты стал? Ты так говоришь, словно тебе уже лет сорок.
- Я более о глубоком, о воспитании. Дед меня к порядку вещей приучил, и по совести жить. Он всегда чему-то учит, советует, но это от него исходит легко и незаметно. Вроде как чего ему расскажешь, а он тебе поучительный ответ, с примером, с выводами. Я ему не хотел про Юльку говорить...
- Значит говорил? – Женька перебила и ждала ответа, заглядывая в лицо парню.
- Я же говорю, не стал сам ни чего говорить, дед догадался, расспросами не доставал, но каким-то образом вытащил из меня все, потом мы с ним долго за работой это все обсуждали, точнее даже не обсуждали, а просто беседовали. Да я и сам не понял, а он уже мне дал весь расклад, с которым я вполне согласен.
- О как! Рассказывай!
- Жень, это уже на сплетни похоже, не люблю я их.
- Ну мы же тут только вдвоем, я не растреплю.
- Нет, это лишнее, зачем оно надо? У каждого свое мнение, мне это близко и дорого.
- Ну Миха! – Женька повисла на его руке и стала заглядывать снизу в лицо, телогрейка снова поползла с плеч, - Хочешь, ты расскажешь, как мы тут всю солому изваляли вместе, а я в подтверждение стыдливо буду молчать?
- А это еще зачем?
- Ну добавит еще больше интереса к тебе, хотя, - Женька подтянула телогрейку, - Будем считать, что я из любопытства несу чушь. Ты и без этого сплошная загадка.
- Ильич дал мне совет, жить сегодняшним днем, еще раньше, до разговора про Юльку. Не строить планов дальше своего носа, от них то и все наши беды и проблемы. Мы себе напридумываем, а потом все не получается и вместо того, чтоб спокойно жить ходим и ноем, а потом так вообще, только отлегло и мы с новой силой планы строить, чтоб были круче прежних, вот так и как снежный ком, а живем то как и прежде, ни чего нового, без перемен, выходит строим планы и горюем над ними.
- А Юлька тут при чем?
- Да много лишних планов на нее было, наверное, - Мишка глубоко втянул воздух и выдохнул, так что теплое дыхание коснулось Женьку, шевельнуло соломинки, щекотавшие ее руку.
Женька в ответ молчала, закрыла глаза и монотонно сопела. Мишка заглянул ей в лицо, неловко провел ладонью перед глазами, убрал руку и повернувшись лицом к щели в крыше, откинулся на балку.
Солнце поднялось из сине-фиолетовой тучи, зацепившейся за край оврага. Долина перед оврагом заполнилась бледным розовым светом, переливами росы и сизыми клоками пара над ямами и ложбинками. Безветренное утро доносилось далеким журчанием ручья, тонкими пересвистами.
- Никогда не встречала рассвет в лесу, - Женька сделала многозначительную паузу, - С парнем. В стогу душистого сена, - она не сдержала смех.
- Эх Жека! – Мишка потянулся, потер руками плечи, - Я уснул.
- Я заметила. Просыпаюсь, а ты сопишь.
- Пора бы и пацанам уже прибыть. Или посадкой на Ефимовку двигать, надеюсь наши подтянутся с той стороны.
- А если там эти по пути?
- По посадке ночью ни души, я думаю, теперь свое барахло собрали и драпают огородами.
- Мотоцикл? – замерла Женька.
- Да! – Мишка по-детски растекся в улыбке, - Тяжелый, наши.
Солнце уже село и над рекой разлился красно-оранжевым пятном блик, в свете которого вода в реке казалась расплавленной лавой. Костер, горевший в паре метров от воды, переливался с бликом, трещал поленьями, дополняя реалистичность картины. Нелепо, на фоне холодеющей лавы в речных берегах, покачивалась усыхающая к августу растительность, голоса где-то за спиной сливались в гомон, девчонки взвизгивали, отчетливо пробивались уговоры выпить за уважение, смех невпопад, возмущения.
- Чет опять замышляете? – Женька подошла сзади, тихо, почти неслышно и повисла на плечах у Лехи и Мишки, сидевших на поваленном дереве в паре метров от воды.
- Ни че! Если вдруг и надумаем чего-то, то тебя обязательно позовем, - Леха улыбнулся, откинул белую челку с глаз и попытался ущипнуть девушку, та увернулась, подскочила и уселась рядом с ним.
- Вы че тут прям как голуби уселись? Там народ празднует, пьет, вы же не за рулем сегодня? Или куда-то уже намылились? Без меня!?
- Нет, - Мишка строго посмотрел, в начале на Женьку, потом на Леху.
- Вы мне бросайте эти ваши переглядки, я уже их знаю...
- Да не трещи, - Леха все же зацепил Женьку за куртку, подтянул поближе и ковырнул пальцами в бок, - Просто сидим вспоминаем, чего теперь на допросах плести, да и тебе тоже.
- Прям на допросах? – Женька выделила последнее слово пренебрежительной интонацией.
- Дело возбудили. Серега заезжал сегодня, - Мишка широко открыл глаза и посмотрел на Женьку, - Вот тебе и покатались!
- Про тех товарищей я вчера еще вечером на станции слышала, бабки уже все в мелочах знают. И как Егор Ильич по макушкам стрелял, и кто был, что копал, как руки ломали, сколько зубов кому высадили, а про дело они не говорили. А мы то там при каких?
- Я сигналку дал вовремя, - Леха постучал себя рукой в грудь, а то ушли бы.
- Ага, а мы их с Мишкой по лесу за собой водили пол ночи, они ушли бы сразу, и ни кто никого и не задержал бы.
- Одни герои кругом, - Мишка опустил голову и ухмыльнулся - Серега говорит, что того рыжего в районе не смогли зашить, на город возили…
- А может это они сами там его? – Женька перегнулась вперед, заглядывая парню в лицо
- Ага, и сами потом его в больничку снарядили. А кастет тот где? – Леха посмотрел на Мишку.
- В кусты на болоте закинул, прям там же.
- Тогда че нос повесил?
- Нас то с тобой они точно видели все, - Мишка хмыкнул и соскочил с бревна, опознают только так. Мотоцикл твой тоже тут к месту, его уже пол района за эти дни запомнили.
- Ну мы же их там не били, скорее это им нужно переживать, - Леха насупился, посмотрел на Мишку и неожиданно, звонко, во весь голос засмеялся.
- Ты чего? – Женька смотрела то на одного парня, то на второго, не понимая их эмоций, - Вы оба тут чего? У вас все хорошо? Ненормальные какие-то!
- Да хорошо все, - Мишка тоже улыбнулся и подошел к Женьке ближе, - Ты в купальнике? - он спросил тихо, едва слышно, наклоняясь над ее ухом.
- Нет, - девушка ответила не задумываясь и замерла.
- Жаль, хотел предложить поплавать, пока еще не совсем стемнело.
Она встала, медленно переступая по влажному песку, подошла к воде, присела и опустила в нее ладонь. Намокшая рука в момент засветилась розово-фиолетовым, разгоняя каскады кругов на спокойной глади воды у берега.
- Она леденющая! Я пас.
- О, а на Синем она холоднее всегда, - Леха опустил руку и изобразил ладонью движение рыбки, выпрыгивающей над водой, пуская пальцами брызги в девушку.
- Леха! – Женька пнула его в плечо и отвернулась, - Туш потечет! Не, меня в такую воду не заманишь ни чем.
- Ну да, телогрейки же нет, - Мишка оттянул полу своего джемпера и небрежно ее бросил, - С телогрейкой можно и в ручей среди ночи.
- Ну не сравнивай, я теперь после того похода… - Женька замерла в поиске нужного сравнения, - Как после армейской службы. Прошла боевое крещение. Марш-бросок под пулями по кустам и оврагам был, в болоте тонула, ночью по туману в лесу бежала, в ледяном ручье голышом купалась, в стогу в чистом поле, точнее в лесу ночевала. Кому расскажи, что все это со мной было – не поверят, да еще и за один день.
- И одну ночь, - Мишка уважительно покивал головой.
- Ну прям как Рэмбо, Первая кровь, - Леха выдал пару залпов губами и изобразил странную пантомиму.
- Это у Михи кровь, а я только в болотной жиже поплавала, - девушка улыбнулась, приподнялась на носочки и обняла Мишку сзади, повиснув на плече, - Ай! Вот дурная, с этой же стороны досталось? – Женька неожиданно стала мягкой, податливой и щебечущей.
- Нет, уже не болит, - прозвучало гордо, действительно напоминая интонацию киношного героя.
Мишка поднял голову, произвольно поворачиваясь в сторону шума за спиной, туда где были ребята, потом отвернулся в сторону реки и опустил руку, которая до этого придерживала Женьку, сползавшую с его плеча. Леха неожиданно уже шел откукда-то из толпы и тащил в руке пустой стакан, кусок хлеба покрытый чем-то светлым, прижимая к телу рукой бутылку.
- Миха, и не вздумай! – Леха сразу закивал головой, видя его взгляд, - Надо! За брата! Со мной!
Женька улыбнулась и потянула Мишку за рукав, - Мишань, извини, я правда не видела, что они пришли, и что Юлька на нас смотрела.
- И что? – Мишка с неподдельным спокойствием посмотрел ей в лицо, - Ну пришли, да и пришли, Макс всех звал, его день рождения. А до нас то ей что теперь? – у него на лице засияла хитрющая улыбка, - Что на сеновале то было, знают лишь двое, да корова, что то сено есть будет! Это Ильич так всегда приговаривает.
Женька стыдливо улыбнулась и толкнула Мишку в бок.
- Ну давай, и ты туда же в сказочники!
- Лей! – Мишка кивнул Леха, подхватил Женьку рукой за талию, обвивая всем своим телом, та в мгновение оторвалась от земли и перевернувшись вниз головой, уже лежала на Мишкином плече.
- Миха, давай про дождь! – донеслось подхваченное несколькими голосами, и легким расстроенным гитарным отзвуком.
- Дайте человеку выпить! – Леха налил в стакан, поморщился и поставил его на бревно, - Теперь ты! За первую кровь.
- Тащите гитару. Исполню, и потом, - Мишка кивнул на стакан.
Он пару раз зацепил ее взгляд, равнодушный, пустой, даже кажется уставший от чего-то, в котором читалось желание развернуться и уйти,остаться одной, поплакать. Она часто так смотрела в последние дни, потом плакала, обиженно пыталась что-то объяснить, требуя то ли внимания, то ли покоя, а после становилась холодной,молчаливой, но спокойной. Странное ощущение запутанных эмоций, желаний, поражало чувство усталости, тяжести, а потом в какой-то момент, когда суть слов текста песни о неминуемом ночном дожде, вдруг цеплялась в сознании, все это проходило, словно тот дождь и вправду окатил с ног до головы, встряхнул, смыл все. Голос предательски скакал, выжимая положительные эмоции, вопреки драматизму текста.
Кто-то издевательски зааплодировал, потребовал еще, выкрикивая какие-то обрывки из текстов желаемых песен.
- Налито у человека! Музыкант тоже человек! - Леха подхватил гитару, неловко примерялся к струнам, с опаской коснулся и заглушил их, жмурясь.
Мишка поставил пустой стакан, выдохнул и шустро пережевывая отвернулся к реке.
- Давай, это тебе не балалайка! Продолжу, пока в настроение.
- А можно я!? – голос Женьки донесся откуда-то сверху.
Она сидела сзади на ветке поваленного дерева, раскачивая ногами.
- Тост!? – Леха передал гитару, спешно наполнив стакан.
- Успею, - она замахала в ответ рукой, - Я исполню.
Мишка заиграл тихое и узнаваемое, но Женька замотала отрицательно головой.
- Я сама, без аккомпанемента, - она улыбнулась, веселясь сказанному собой, на манер подвыпившего, полезла в карман куртки и вытащила в несколько раз свернутый листок. Руки немного дрожали от суеты или наигранно, разворачивая бумажку с мелким рукописным текстом, одновременно цепляясь за выступавший сук на скользком бревне, ноги в сырых кроссовках так и норовили соскользнуть.
В какой-то момент Женька замерла в причудливой позе, поймав равновесие, едва дыша выпрямилась, опустила глаза в развернутый листок.
- Давай тост в стихах! – вырвалось из утихшей компании.
- Почти тост, - Женька прищурила глаза, улыбнулась и сделала паузу.
После прочтения сжечь!
Не порвать на куски, те что после захочешь собрать,
Те что будешь хранить, вечерами над ними вздыхая,
Не осмелишься даже по-новой слова записать,
Словно раны-слова и надрывами больно зияют.
После прочтения сжечь!
И смотреть, как огонь пожирает слова о тебе и рисунки,
Как бумаги, касаясь едва, обрывает звучание их в голове.
Как блестит и играет в глазах, отражается в пляшущей струйке,
Против воли твоей, что бежит из распахнутых век.
После прочтения сжечь!
Горький дым затянуть, весь до капли, взрываясь от кашля!
Закрывая глаза, растирать по щекам затянувшую все пелену.
И едва остывающий пепел, сжать в руке, понимая, что страшно,
И бегут из сознанья слова, словно были в столетнем плену.
После прочтения сжечь!
Напитаться словами, как смертельным, опаснейшим ядом,
Их надежно хранить, и потом, только боль, лишь утихнет едва,
Раскрывая ладони, остывающий пепел развеешь над утренним садом,
Чтобы с запахом дыма в нашей памяти вновь воскресали слова.
После прочтения сжечь!
Да, и я так решил. Почему и зачем? Хоть убей, даже сам и не знаю,
Это странное чувство, с раздирающим криком во тьме догорает листок,
Нет, увы, ярким светом, пронзающим вечность, я навечно сгораю.
Снова путая рифмы, искажая размеры, сплетавшихся траурных строк.
Женька закончила, соскользнула с бревна, неловко подошла к костру и бросила листок в огонь.
- Именно так надо было? – она воткнулась в Мишку взглядом.
- Михаил! – Ильич отрывисто бросил в полумрак мастерской, - Че впотьмах сидишь?
- Да заработался как-то, железку вон вывожу.
- В темноте? Чую выведешь, что ей и сала кусок не урежешь, - старик усмехнулся, щелкнул выключатель, в глаза ударил свет, - Рассказывай.
- А че рассказывать то? Я все давно и уже не один раз рассказывал. То Сереге, то в районе, пацанам, дома.
- А мне? – перебил Ильич.
- Деда, тебе же самому первому, ты чего? – Мишка отодвинул в сторону от края верстака рыжий большой камень, обтер руки о тряпку и повернулся лицом к Ильичу, - Да че там уже вспоминать, как дураки по лесу побегали, а может и не стоило вообще соваться на Синее, пошли бы на просеку, и домой спокойно уехали. Де, как думаешь, в город чего-нить по этому поводу черкнут?
- Куда? – Ильич прошел в мастерскую, подтянул в центр громоздкий грубый табурет и уселся, положив руки на колени, - Ты мне про что Мишань?
- Ну про этих с Синего? Милиция то запросы небось будет делать для дела, про меня, про Леху, про Женьку?
- Ты мне чего тут зубы заговариваешь!? – Ильич подозрительно ухмыльнулся, - Я у тебя про этот поход и спрашивать не думал, ты мне скажи, че вас туда снова несет?
- Куда? – Мишка затянул ноги под свой табурет.
- Выходи, - Ильич засмеялся, встал и подошел к парню, правая рука словно сырая оглобля тяжело легла на плече, вжала лицом в рубаху пахнущую опилками, - Эх Мишаня, было бы без вас не весело, ох, не весело!
- Деда, ты про что? – парень едва ослабил захват и набрал воздуха.
- Выходи, ребята там за тобой, на Синее зовут. Заскочи на кордон, проведай Егора, а то он волновался.
- Кто за мной?
- Леха и внучка Вестового, - Ильич ухмыляясь вышел.
Женька стояла у калитки, в плотных брюках, явно на два или три размера больше и в куртке. Леха сидел на мотоцикле и возился под баком, перебирая что-то на ощупь.
- Вы че надумали? – Мишка остановился на крыльце мастерской, - Вон дождь заходит.
- Значит так надо, - Женька сухо отрезала.
- Втроем? – Мишка продолжал с вопросами.
- Да.
- Зачем?
- За отверткой, - рассмеялся Леха, - такая, крестовая, с ручкой! – едва договорил он до конца, заикаясь от смеха.
- Мы собирались на Синее? Мы туда должны доехать, - Женька сама ответила на свой вопрос.
- Это кто так решил? – Мишка снял запыленный фартук и бросил его на скамейку.
- Она, - Леха только ткнул пальцем в бок Женьки и снова зашелся хохотом.
- Чет я вас не понимаю совсем. Одна стоит строгая и серьезная, второй сидит и слова вставить не может от смеха.
- А чего нас понимать? Куртку одевай и поехали. Лето еще не закончилось, мне каникулы продлили на две недели, - Женька с трудом сдерживала смех.
- За две недели мы еще столько начудить успеем, - Леха протянул Мишке шлем, - Вы там за полчаса на уголовное дело наработали.
Мишка схватил шлем, сделал пару шагов в глубину двора, потом прыжком вернулся, впихнул его в руки Женьке.
- Ты куда, как шальной?
- За отверткой! – Мишка отшутился забегая в мастерскую.
- Телогрейку лучше захвати, - Женька взвизгнула вдогонку, - желательно не с пустыми карманами.
Мишка вышел, застегивая куртку на ходу, - А на счет карманов, я даже и рад, что ты так поступила, - Женька сделала после этих слов виноватый вид.
- Я же хотела как лучше.
- А вышло совсем замечательно.
- Серьезно? – на переспросила чуть дрожащим голосом.
- Ты ей веришь? – вмешался Леха, - Ты на ее глаза посмотри, там хохот громыхает.
- У как завернул! – Женька не сдержалась, улыбка перекосила розовые губы, - Так ей и надо! Ныла весь вечер потом. Теперь дома сидит и не выходит никуда. С Танюшкой лишь общается, до магазина и обратно в норку. Королева никого не принимает.
- Хорош! – Мишка прервал нарастающее злорадство.
- Все, поняла. Не буду. После прочтения сжечь… - Женька подскочила неожиданно оказавшись сбоку, повисла на шее, оплетая ее руками с двух сторон, уткнулась носом в шею, потом скользнула губами по щеке, едва коснувшись уголка Мишкиных губ.
- Ну тише! Там дед во дворе, - Мишка придержал девушку, чтоб та не упала, отпрыгивая в сторону.
- После прочтения сжечь, - Леха повторил в образовавшейся паузе, - У нас еще пару недель лета, ай-да их читать, а потом все равно придется сжечь, что бы с запахом дыма в нашей памяти вновь воскресали слова…
- Леха!? – Женька удивленно заглянула ему в глаза, склоняя голову на бок, - Ты че? Ты когда заучить успел?
- А я не знаю, я как закрываю глаза, сразу прям берег, костер, даже помню, кто где и в какой позе застыл, с какой рожей, ой, простите – лицом, помню даже запахи, а слова сами звучат. Обидно, но собрать их воедино пока не могу, картинка сбивается, не могу сосредоточиться, как дохожу до некоторых лиц.
- Хорош заливать! – Мишка улыбнулся, - Сошлись тут дуэтом две недоучки! Театр в полтора актера!
- Ну не, мы серьезно, - Женька давилась от смеха, - Поехали на Синее, отвертку поищем.