Часть 2.
В фильме два доктора-ученого создают в лаборатории своего рода копию настоящего Перната (они вдавливают ей в рот газету, которая является освобожденным из магического элемента повторением акта создания мифического голема). Оригинал немедленно ликвидируется (на вопрос начальника о том, кем был образец Перната, врач отвечает: "Это актуально? Его взяли из какой-то тюрьмы, может быть, он был святым, может быть, преступником”), и новый Пернат выпустили на свободу. Герой занимает место своего прототипа, но в нем сразу можно заметить некую несовместимость. Ибо Пернат, хотя он физически совершеннее (у него больше нет дефекта зрения, который был его образцом, у него есть здоровые, естественные зубы вместо искусственной челюсти), тем не менее, он не узнает соседей, не знает, есть ли у него какие-либо близкие, не помнит своего прошлого. На допросе по делу об убийстве явно растерянный говорит следователю: "сэр, я не знаю, как мне отвечать, вы знаете обо мне гораздо больше” чем я сам". Свое” я „он отождествляет с работой (homo sovieticus – это прежде всего человек труда) - когда следователь выкрикивает ему в лицо вопрос: "Вы, черт возьми, не здесь, Пернат?!", тот смиренно отвечает только: "я работаю "(повторяет этот вопрос потом еще несколько раз).
На самом деле вокруг него нет добрых людей, все его презирают или эксплуатируют. Мириам-единственный человек, который был настроен к нему положительно-в конце концов убит. Ученые создали человека, лишенного корней, и враждебное общество не позволяет ему отрастить их.
Это больное положение вещей, похоже, замечают только безумцы. Сын Holtruma, который постоянно обвиняет своего отца в том, что этот родил такого, как он, убежден, что „люди-пассивные”, „как эти газеты на ветру, крутятся только снова и снова, одна другую гонит, не известно, что является первым, кто последним”. В свою очередь, отец Мириам, одержимый своей книгой, содержащей только незаписанные страницы, единственный, кажется, чувствует истинную природу Перната („ты пустая глиняная оболочка, тебя нет”).
Однако со временем сами создатели начинают признавать, что их эксперимент идет в нежелательном направлении. В Пернате, который в конечном счете является лишь тестовым экземпляром, рождается самосознание, рождаются чувства. Он хочет покинуть систему, поэтому уговаривает бежать сначала проститутку Розину, а потом лавочницу Мириам. Становится ясно, какие цели преследуют ученые, когда один из них задает риторический вопрос: „как будет выглядеть общество, состоящее из таких Пернатов индивидуалистов? Ведь такая договоренность развалилась бы, разрушилась бы.”. Но поздно - „строительные блоки", которые они хотели использовать для построения идеального общества, оказались ошибочными.
Постапокалиптический мир, в котором история становится недействительной и человек лишен каких-либо корней, является идеальным полем для экспериментов по созданию утопического общества. Но, как и в фильме Szulkina, также в странах советских проведен гигантский эксперимент, успех которого зависел от того, что человека удастся лишить его „я”, удастся ли довести до конца этот процесс называется, когда-то в Советском Союзе термин zapożyczonym с металлургии – „przekucie человека”.
Таким образом, лишение человека его „я” было лишь первым этапом трансформации личности. Вторым и окончательным было создание нового качества, идеала, который в разные исторические периоды определялся по-разному. В начале, сразу после Октябрьской революции 1917 года, действовала модель революционера-нарушителя старого порядка. Такой индивидуум должен был быть лишен чувств, собственных интересов, собственности и даже имени. Революционер был обязан подавлять в себе все проявления дружбы, любви и чести, которые могли бы омрачить единственно разрешенную страсть – революцию. Затем появилась модель строителя нового курса-отличающегося внутренним идейным указателем конструктора утопии, энергичного и полного инициативы „научно-организационного человека”. Окончательную модель определил Сталин: это был винт. Homo sovieticus считал себя винтиком в мощной государственной машине. Он не мог обладать собственным” я", потому что проявления этого нарушали выполняемую им основную функцию – быть винтиком. По мнению советских идеологов, только так можно было построить идеальное общество.
Именно этот процесс построения можно заметить у Шулькина, только вместо известных по истории методов – повсеместной пропаганды, избиений, пыток и всеобщего террора-людей переделывали в лаборатории. Пернат оказался неудачным экспериментом, и ответственных за него врачей отстранили от проекта. Тем не менее руководство медиков не оставляет иллюзий – над программой работают и другие команды, и они будут лечить граждан до тех пор, пока цель, то есть идеальное общество, не будет достигнута.
Szulkin, однако, заметил то, на что обратилось уже несколько других исследователей, в частности, Джордж Оруэлл, несмотря на вещания поведении коммунистических идеологов родинок научность, система тотали с земли иррациональный. Придание марксизму подобия научности позволяло делать вывод о том, что будущее можно точно предсказать и цель – идеальное общество – достижима. Вера в то, что с помощью науки можно повторить безумный эксперимент доктора Франкенштейна и создать новый вид человека, превратила марксизм в своего рода мистику. Люди невольно ожидали, что произойдет чудо.
