Было это в далёком 1983 году. Я тогда студенткой была, училась в городе Владимире, за 300 км от родного дома. Жила в общежитии, в комнате нас семь человек обитало, мы все быстро сдружились, везде компанией ходили – и на занятия, и в столовую, и в кинотеатр, и на танцы.
Ох, весело было в общежитии жить! Пойдешь на кухню, поставишь чайник на плиту, и уходишь опять в комнату, свои дела делать. Возвращаешься за вскипевшим чайником, а в него какие-то шутники пачку маргарина кинули! Фиг отмоешь посуду после такого «сюрприза», всё равно маргарином воняет, и на поверхности воды слой жира плавает. Три чайника вот таким макаром перевели, приходилось на кухне сидеть, четвёртый чайник караулить.
Или поставишь на плиту картошку жарить, только отвернёшься – а сковородки уж нет! Парни сыряком всю картошку слопали, так жрать захотели. Деньги-то пропили все, а на жратву не хватило. Веселуха!
Жила в нашей комнате девчонка одна, Ольга. Вся такая заводная, весёлая. Если праздник какой намечался – она и организует всё, и с бухлом подсуетится, и с закуской. В общем, компанейская девка, с огоньком.
Эта Ольга постоянно нас в гости к себе звала, она километрах в тридцати от Владимира жила. Название поселка уж не помню точно, какое-то Новое то ли Алексеево, то ли Алеево. Говорила, что село у них большое, дорога хорошая, куча развлечений, клуб огромный. Хвалилась, что живёт в большом доме, со всеми удобствами, папа у неё какой-то начальник, а старший брат в милиции работает, и её всегда защищает. А младший - почти вундеркинд. Вот так!
Но мы отнекивались. Мы ж бедными студентами были, а, чтобы куда-то поехать, деньги нужны. Откуда они у нас?
Однажды так получилось, что все девчонки разъехались по домам, а мы с Ольгой одни остались – нужно было хвосты кое-какие подчистить. У меня-то с учёбой особых проблем не было, просто из-за простуды зачёт пропустила. А вот Ольга хвостов много нахватала, по четырём предметам.
После обеда, в пятницу, мы все свои дела переделали. А на носу –выходные. Все девчонки мои местные были, по домам разъехались. А я далеко жила, раз в два месяца домой наведывалась. Вот Ольга и начала меня с новой силой к себе звать. Мол, что ты будешь одна в комнате делать два дня? Поехали!
Я и согласилась сдуру. Ольга на четырёхчасовом автобусе домой укатила, мне дорогу подробно объяснила. Я осталась в городе до вечера, мне нужно было перевод на почте получить. Тётушка денежку прислала, чтоб племянницу-студентку поддержать.
Получила я перевод (целых пятнадцать рублей!), смоталась в общагу, приоделась получше и поскакала на вокзал. Гляжу, погода резко испортилась: ветер хлобыщет, дождь моросит, по небу чёрные тучи мечутся. Хотела уж назад идти, в общежитие, да засовестилась. Меня же Ольга будет встречать, волноваться за меня будет. Я ж обещала!
Купила билет на 18.20, уселась в автобус, покатила. До деревни ехать-то - от силы сорок минут, думала, к семи доберусь. Ага, щас! Доехали до середины дороги – впереди авария, всё движение перекрыто. Стояли целых полтора часа! Самые любопытные к месту аварии ходили, подробности рассказывали: столкнулись три машины, есть погибшие и пострадавшие. А я из автобуса выйти не решилась. Местность-то незнакомая. Да и зачем мне на людские страдания смотреть?
Потом потихоньку транспорт пропускать стали. И наш автобус почти час продвигался «куриными шажками», тащился еле-еле. До места добралась в десятом часу вечера. Вышла на остановке, кругом темнота – провода порвало, электричество во всей деревне отключили - ветер воет, дождь моросит. Ну, думаю, попала! Куда идти-то?!
Стою, как дура, в кромешной темноте, под остановку спряталась, чтоб дождь не намочил. Пять минут стою, десять. Думаю – если сейчас какой автобус будет мимо проезжать, руку подниму. Если до Владимира, то стразу и уеду. Чего ждать-то?!
Вижу, фары вдалеке замаячили. Вроде, автобус, большой такой, огни наверху габаритные горят. Вышла под дождь, к дороге, а по асфальту кто-то топочет - Ольга ко мне бежит, с зонтом! Слава тебе, Господи…
- Ой, мне сказали, что автобус пришёл! – кричит Ольга. – Чё так долго? Я тебя в семь встречала.
- Авария на дороге была, - кричу в ответ. – Движение перекрывали.
А ветер вокруг так воет, что аж страшно становится - деревья к земле гнёт, с ног сшибает, одежду безжалостно треплет. Попёрлись к Ольгиному дому, на самый край деревни. По дороге у нас зонт порывом ветра сломало, выбросили его, вымокли все под дождём.
Пока до места дошли, все лужи вокруг перемерили. Вот так хорошая дорога! Обыкновенная грунтовка с бездонными бучилами…
Дом у Ольги большой, пятистенный, только запущенный какой-то. Краска на фасаде облупилась, в окнах ни одного целого стекла, палисадник повалился, терраска покосилась. Не дом, а бомж какой-то, которого в приличные одёжки нарядили, а он опять весь изватлался на помойке. А Ольга-то заливала, что у них самый красивый дом в деревне!
Зашли в сени, а там г…ном воняет! Ольга нам говорила, что туалет у них прямо в доме, я и думала, что унитаз, как в городской квартире. А тут - дверца фанерная, в самом конце холодных сеней, а за дверцей – обыкновенный толчок, и выгребная яма под ним. И воняет из этой ямы на весь коридор!
Ладно, зашли в дом. Света нет, под потолком керосиновая лампа еле трепыхается. Но и в этом слабом свете заметно, что во всех углах кухни кучи мусора, обои жёлтые и рваные, потолок не крашен, в углах паутина. В общем, что снаружи, что внутри – бардак!
А я слегка захолодала в дороге, говорю Ольге:
- Мне бы голову помыть, да и самой не мешало помыться.
Ну, она же хвалилась, что и ванна у них прямо в доме.
Ну, да, ванна в доме, в закутке за кухней. Но воду для неё надо греть на газовой плите, потому что водонагреватель сломался лет десять назад и висел на стене бесполезной железякой. Мыться я в этом облупленном корыте не решилась, но голову сполоснула. Не пойду же я на танцы с грязной головой?
Ольга поставила на плиту кастрюлю с водой, макароны варить. Отварила эти макароны, потом свалила их в огромную сковородку, порезала туда две луковицы, расколотила десятка полтора яиц.
Как только едой в доме запахло, из своих комнат начали вылезать члены Ольгиной семьи.
Сначала прискакал младший брат, девятилетний «неадекват» по имени Андрюша. Стал носиться по кухне, сестру толкать. Разбегается – хрясь головой в живот! А уж здоровый пацанёнок. Ольгу боднул, она ему леща отвесила, орать стала:
- Отстань от меня, вые…шь!
Это на малолетнего брата!
Ладно, думаю, - посмотрим, что дальше будет. А этот Андрюша три раза от сестры огрёб, и на меня переключился. Разбежался, да как боднёт! У меня искры из глаз! Думала, не вздохну… Ольга брательника огрела половником прям по башке - аж хруст раздался. А он – ничего, ржёт…
Вижу, опять приготовился парнишка меня боднуть. Разбежался – а я хоп! в сторонку. Этот дурень, со всего маху, да в стол башкой! Аж дверцу отворотил. Представляете, с какой силой бил?!
Как он начал верещать! А Ольга на него:
- Так тебе и надо, идиот недо…..ый!
На крики младшего сына Ольгины родители из своей комнаты выползли. Хмурые, заспанные. Вроде, не старые ещё, а на старичков древних похожи (думаю: ничего себе, начальники пошли… сушёные). Уселись у стола, смотрят жадными глазами, как Ольга стряпает. А Андрюша в уголке сидит и верещит, что есть мочи.
Ольгин папа сидел, сидел, потом схватил пустую кастрюлю, да как запулит в младшего сына! Я думала, убьёт на фиг! Нет, увернулся парнишка. Но орать перестал.
А папаша ему:
- Давно бы надо было тебя заткнуть, пи…….рванец!
Думаю: да, высокие отношения…
Тут в кухню заползла Ольгина бабка, совсем уж древняя старуха. Но сразу видно - сильно пропитая. Прошла мимо меня, а от неё мочой – за три версты несёт!
Ольга на бабку ругаться стала:
- Ба, ну чо ты своей п…ой немытой здесь воняешь?! Иди в комнату, я тебе прямо туда пожрать принесу.
Старуха уползла, а Ольга стала еду в тарелки накладывать. А тарелки все битые-перебитые, со сколами и трещинами. Тут я вспомнила, что в привокзальном магазине хлеба купила. Достала из сумки буханку и батон, стала резать.
Ольгины родные как начали жрать! А особенно Андрюша – аж давится и дрожит. А мне вот совершенно есть расхотелось. Во-первых, я не люблю жареные рожки, тем более залитые яйцом - я вообще яйца не люблю, у меня от них живот болит. Во-вторых, как можно есть в помещении, где воняет мочой? Да ещё из коридора вонь идёт, из выгребной ямы…
Я Ольге говорю:
- А ты чего же бабушке поесть не отнесла? Ведь обещала!
Ольга:
- Ой, я и забыла! А чё же делать? Я всё поровну поделила, там только Колькина доля осталась…
А папа Ольгин:
- Не х… старухе жратву носить, ей подыхать давно пора!
А мама Ольгина:
- Заткнись, козёл зл…..ий, ты свою мать давно извёл, а мою не х… трогать!
Вот такой содержательный разговор…
Я понесла свою долю в бабкину комнату, всё равно есть расхотелось. В темноте побрела, наталкиваясь на поваленные стулья и другие предметы, которые не рассмотрела. А как в комнату бабкину зашла, меня чуть наизнанку не вывернуло! Такая вонь!!!
Бабка, сидящая в полной темноте, обрадовалась, но приняла меня за Ольгу:
- Вот спасибо, внученька, я уж думала, про меня опять забыли…
А я бежать из этой вони!
Прихожу на кухню, а там уж всё слопали, ужин закончился в рекордные сроки. Андрюшка пустую тарелку облизал, потом начал простой хлеб есть. Один кусок целиком в рот запихал, второй, третий… Тут Олин папа как даст ему по башке! Тот брык на пол! И ползком в угол полез.
Тут уж я не выдержала:
- Вы зачем так ребёнка бьёте? Он же не виноват, что кушать хочет!
А Олин папа:
- Да этот вы…ш иначе не понимает! Будет жрать, пока не обо…тся! Нарожали ё…ных уродов…
Ольга от этой реплики рассердилась, да как начала родителей матюгами крыть! Не стесняясь выражений… Да если б я хоть одно такое слово родителям сказала, они б со мной не общались до скончания века!
Ольгины родители поспешили скрыться в своих комнатах, а я стала кормить Андрюшку печеньем – я себе в дорогу пачку «Юбилейных» покупала, да съела всего три штуки.
Ольга мне говорит:
- Не давай ему больше ничего, он ведь без чуры жрёт!
А я же добренькая, всё сую мальчишке в рот печенюшки. Он и навалил в штаны! Вот так вундеркинд!Ольга опять орать стала, запихнула парня в ванну, прямо в одежде, стала отмывать холодной водой. Тот верещит на всю округу, Ольга орёт на него матом, заставляет раздеваться.
На эти крики из своей комнаты вылез старший Ольгин брат, Колька, двадцати пяти лет от роду. Весь опухший, обросший, с мокрой ширинкой. Сел молча за стол, смотрит на меня тяжёлым взглядом. А я на него смотрю.
- Жрать давай! – говорит он, и всё на меня смотрит.
А я что, обязана его кормить?
- Возьми сам, - говорю. – Вон там, в сковородке.
- Нет, ты мне подай! – настаивает он.
Я молча смотрю на него и понимаю, что зря приехала в этот пьяный дом. Но кто ж знал-то? Ольга хвалилась, что у неё образцовая семья…
- Я жду! – громко сказал Колька.
Я пожала плечами:
- Жди. Мне-то что?
Тут Ольга отполоскала младшего брата, он проскакал в свою комнату голышом, топоча и подвывая – кому же понравится в ледяной воде мыться? И накинулась на старшего:
- А ну, поди штаны переодень, пьянь ё….ная! А то щас башку на х… отшибу…
В общем, пообщались брат с сестрой матюгами, покидали друг в друга разными предметами. А я стою и мучительно соображаю – как бы мне отсюда свалить?!
Наконец-то Ольгин брат уполз к себе, получив по башке кастрюлей, но сковородку с едой с собой прихватил. А мы накинули курточки и пошли в клуб. О, как я рада была выйти на свежий воздух! И пусть ветер бьёт в лицо, хлещет по щекам ледяной ладонью. Зато на улице вкусно пахнет чуть подмороженной свежестью апрельского вечера, а не застарелой мочой! И дождь поливать перестал…
Пришли в клуб. Света в клубе нет, но танцы идут полным ходом. Под потолком три керосиновых лампы горят, еле-еле освещая зал, на табуретке надрывается катушечный магнитофон. И сам клуб маленький, прямо крохотный. А Ольга хвалилась, что в их деревне огромный Дом Культуры. Вот врушка!
Сели на скамеечку, сидим. Мимо нас молодёжь ходит, изредка кто-то с Ольгой здоровается, но к нам никто не подходит. А она-то хвалилась, что чуть не вся деревня её за авторитета признаёт! И что у неё приятелей целая куча… Зачем, блин, врала? А ежели врать горазда, зачем меня сюда звала? Чтоб я её разоблачила?!
Просидели так минут десять, молча. Мне даже странно стало: когда в общаге были, Ольга тараторила без умолку, а тут тихо сидит, словно язык проглотила. Может, стыдно ей стало за своё враньё?
Тут в клуб зашли два мужика – одному лет за сорок, другому – лет тридцать пять. Все потрёпанные какие-то, старший уж лысеть начал. И оба к нам прут.
Ольга обрадовалась:
- Знакомься, это мои друзья: Юра (который постарше) и Серёжа.
Я думаю: ни фига се! Связалась наша Оленька со стариками! Вот это друзья…
Мужики подсели к нам, старший сразу стал ко мне клеиться:
- Может, потанцуем?
Я ему говорю:
- Не пойду я танцевать. Я устала.
А он на рожон прёт:
- Чё такая недотрога-то? Или я парень плохой?
- Да не плохой ты парень, - говорю. – Был. Лет двадцать назад. Иди домой, внуков нянчить.
Ух, как он вспыхнул!
- Да мне, - говорит, - всего двадцать девять! Какие внуки?!
Да, думаю, потрепала тебя жизнь…
- А мне – всего восемнадцать, - говорю. - Так что ты для меня - папочка.
Мужик вскочил, руки в карманы засунул. Смотрел, смотрел на меня, потом говорит:
- Пошли!
Он пошёл к двери, а Ольга с этим Сергеем (потом я узнала, что этому парню всего двадцать три года) за ним поскакали. Я осталась сидеть на месте.
Сижу, пытаюсь сообразить, куда мне податься. Мне и в дом Ольгин неохота идти, и здесь одной сидеть неловко. Вижу, этот Юра в дверях клуба появился, меня рукой манит. Я как сидела, так и сижу. Кому надо, тот пусть и подходит.
Юра сам ко мне подошёл, и говорит – грозно так, и раздражённо:
- Я же сказал – пошли!
А мне уж этот клоун престарелый надоел, я как гаркну на него:
- Да мало ли ты что сказал?! Да мне пофиг на твои слова!
Юра шипит на меня:
- Тихо, тихо, чё орёшь-то? Пойдем, говорю, там все собрались. Во!
И показывает мне раскрытую ладонь, а в ладони - бусины, много бусин, светлого цвета – в клубе же темновато, и цвет при таком освещении не разглядишь. Ну, думаю, нашёл дуру – как дикаря хочет меня заманить, на стекляшки! Я уж давно выросла, в куколки не играю…
- И чё ты мне тут показываешь? – спрашиваю. – Да я уж давно такой ерундой не занимаюсь. У меня в жизни есть вещи посерьёзнее.
Юра как-то странно посмотрел на меня, посопел и ушёл. А я осталась сидеть на скамейке, одна, в чужом клубе, в чужой деревне…
И только я собралась потихоньку слинять, как ко мне подсел парень. Симпатичный такой, высокий, крепкий, прилично одетый. Я струхнула слегка – разве я с таким бугаём справлюсь? Но парень спокойно заговорил со мной, и мои страхи улеглись.
- Здравствуй. Меня Миша зовут. А тебя?
- Лида.
- А ты давно с Ольгой знакома?
- Полтора года. Мы с ней в общежитии живём, в одной комнате.
- А, понятно… А сюда зачем приехала?
- Так Ольга пригласила. Рассказывала мне, как здесь замечательно: деревня большая, куча развлечений в Доме Культуры, приятелей у неё рой. Ещё про папу заливала, что начальником работает; про брата-милиционера. А тут… В доме дышать невозможно, родители на стариков похожи, один брат ssаный, второй в штаны какает. Вот сижу, и не знаю, что делать – то ли в Ольгин дом идти, то ли здесь сидеть… одной.
- Мой тебе совет: уезжай отсюда как можно скорее! С плохой подружкой ты связалась. Это она с виду компанейская и добродушная. А на самом деле – дерьмо…
Тут в клуб зашла Ольга, а с ней припёрлась целая компания из шести человек. К Юре и Серёже прибавились: солдатик с глазами навыкате, тощий ушастый субъект в мятом пальто, и два подростка весьма престрашной внешности. Ольга помахала мне рукой и закричала на весь клуб:
- Иди к нам! Танцевать будем.
Я бы, может, и пошла, но этот Юра начал опять строить мне глазки.
- Это что – Ольгины друзья? – интересуюсь я у Миши.
- Они самые, - говорит парень. – Только ты держись от них подальше. Я смотрю, ты девчонка приличная. Тебе не место в этой компании.
Я с ним мысленно согласилась. Ольга и её друзья вытворяли что-то невообразимое: дёргались, кривлялись, нелепо взмахивали руками, орали и свистели, заглушая магнитофон. В общем, вели себя, как дикари. Рано полысевший Юра несколько раз порывался подойти ко мне, но его сдерживало присутствие рядом со мной здоровенного парня.
Я поинтересовалась у Миши.
- А этот вот престарелый юноша, который Юра, он что из себя представляет?
- Уголовник, - говорит парень. – Самый страшный человек из всей компании. Но ты не бойся. Пока я рядом с тобой, тебя никто не тронет.
Покривлявшись танца четыре, Ольгина компания покинула зал. И Ольга, и Юра звали меня с собой, но я от них отмахнулась. Мы с Мишей мило побеседовали и даже станцевали пару медляков. Парень мне посоветовал побыстрее уехать отсюда, прямо с раннего утра, рассказал расписание местных и междугородных автобусов. Самый ранний проезжал мимо деревни в 4,30.
А потом в зал ввалилась Ольгина компания. Эта компания состояла уже из десяти человек, к ней примкнули ещё три «друга»: здоровенный детина с кривыми ногами, парень в школьном пальтишке, и разбитного вида деваха в резиновых сапогах. И все десять человек стали танцевать.
Ой, что они вытворяли! Как они кривлялись! Как кричали и свистели! Один из подростков отделился от общей компании и пошёл к выходу, но возле двери остановился и присел, прислонившись спиной к стене.
Миша нагнулся ко мне и говорит:
- Они тебя с собой звали?
- Звали, - говорю. – Но я не пошла.
- А что-нибудь предлагали?
- Да. Этот Юра показывал мне какие-то бусины, светлые такие.
- А ты что?
- А я сказала, что более серьёзными вещами занимаюсь.
Тут Миша как начал ржать! Прямо до слёз усыхал, покраснел весь. Я даже обиделась слегка:
- Ты чего?
- Ничего, ничего, - говорит. – Знаешь, что он тебе предлагал?
Я:
- Бусины…
- Какие к чёрту бусины! Оля твоя – наркоманка…
И тут в зале загорелся свет. Так внезапно загорелся, что я аж вздрогнула. В ту же секунду загремели динамики, наполняя тесное помещение невероятным грохотом. Я зажмурилась, заткнула уши руками, посидела так несколько секунд. А Ольга и её друзья завопили с новой силой, затопали ногами, заулюлюкали.
Я глаза открыла и вижу: и Ольга, и её спутники при ярком свете люминесцентных ламп похожи на живых мертвецов - выпученные глаза, застывшие взгляды, оскалы улыбок…
Тут Ольга вдруг остановилась, как вкопанная, и кулём повалилась на пол. Тело моей подружки начали сотрясать конвульсии – она выгибалась дугой, сворачивалась калачиком, махала руками. Музыка смолкла, я подбежала к Ольге.
- Оля, что с тобой? – закричала я.
А она лишь извивается, безумно вращает глазами, бормочет что-то несвязное, изо рта пена кровавая идет – язык, видать, прикусила. Со всех сторон крики слышатся:
- Ольге Наркоше плохо! Дверь откройте!
А Ольгина компания всё продолжает веселиться, едва не наступая на девушку. Только полысевший юноша и кривоногий бугай въехали в ситуацию, расталкивают своих товарищей:
- Отойдите, дайте ей воздуха!
У меня мурашки по телу пошли – что делать? Надо девку спасать!
Подбегаю к Мише:
- Где тут медичка живёт?
А Миша:
- Да тут, рядом. А ты уверена, что медичка нужна?
- Конечно! – убеждённо кричу я. – Не видишь – у неё припадок!
Мы бросились вон из клуба, и, хлюпая ботинками по подмёрзшим лужам, добежали до дома медички. Постучались в дверь, медичка в окно выглянула:
- Что случилось?
Я вкратце объяснила ей ситуацию. Женщина говорит:
- Надо «Скорую» вызывать. Заходи, звони в «Скорую», я пока чемоданчик соберу…
Я забежала в дом, кинулась к телефону, набрала «01». Пришлось сказать свои имя и фамилию, где проживаю, чем занимаюсь. В общем, обещали они приехать как можно быстрее.
Мы с Мишей опять в клуб кинулись, медичка вперёд нас убежала. Заходим в зал, а там тишина, все по сторонам рассосались, не отсвечивают. Ольга так и лежит на полу, вытянулась в струнку, губы трубочкой вытянула, и гудит громко «у-у-у-у!». Медичка пытается померить девушке давление, но та постоянно выдирает руку.
Я обвела взглядом зал. Из всей Ольгиной компании в клубе остались шесть человек (если считать и её саму): солдатик с выпученными глазами устроился на полу, у сцены, и дремал; девица в резиновых сапогах сидела на лавочке, водила рукой по воздуху и что-то бормотала; подросток, который оказался не подростком, а мужиком южной национальности, так и остался у стены, таращил глаза, не мигая, а вокруг него расползалась лужа мочи; второй «подросток» лежал на лавочке, вниз лицом; внизу, под этой же лавочкой, лежал мужичок в школьном пальто, громко похрапывая. А Юра, Сережа, кривоногий бугай и ушастик в мятом пальто, исчезли.
Я подошла к медичке, помогла ей надеть манжету на руку девушки, Миша подержал Ольгины ноги, чтоб не брыкалась. Ольга гудеть перестала, начала бормотать какую-то ерунду:
- Приведите его сюда… да-да, в угол поставить… ты ничего не принёс, поросёнок… там дорога плохая… а-а-а, поняла…
Вскоре приехала «Скорая», Ольгу забрали в больницу. Музыка в клубе снова заиграла, а мы с Мишей уселись на лавочку.
Я говорю:
- Что же мне теперь делать? Куда идти?
Миша говорит:
- Ладно, отведу тебя к своей бабушке. У неё переночуешь, а завтра я тебя на автобус провожу. Пошли, а то время уж к полуночи идёт. Как бы бабка не заснула. А то она глухая, фиг добудишься…
Но уйти из клуба мы не успели – в зал вошли четверо «пропавших» Ольгиных друзей. Миша сразу:
- Так, щас будет драка! Витька, проводи девушку!
Белобрысый Витька схватил меня за руку и поволок на сцену. Там, за занавеской, была дверь – пожарный выход. Я оглянулась: Миша уже уложил на пол Серёгу и мятого субъекта, заехал ногой в пах Юре и сцепился с бугаём…
Я выскочила в темноту апрельской ночи и побежала в сторону Ольгиного дома. А куда ещё я могла побежать? Я же тут ничего не знаю… Проскочив за несколько секунд полдеревни, я перешла на шаг, прячась в тени домов – на небе взошла луна, ярко освещая спящую деревенскую улицу. К дому подружки я подкралась на цыпочках.
Тихонько зашла в сени, постояла. Слышу – в кухне болтает кто-то, голоса мужские. Значит, брат и отец Ольгины. Я наощупь отыскала какую-то дверь в стене, потихоньку протиснулась в неё. Так, терраска. Захламленная вся – на двух кроватях кучи шаболов, наваленных друг на друга. На кровать я не рискнула лечь, выбрала из кучи вещей штуки три пальто, пыльных и рваных, да пару потрёпанных покрывал. Принюхалась – вроде, мочой не воняют. Залезла под кровать – а там тоже куча тряпья. Я улеглась на эту кучу, прикрылась сверху пальто и покрывалами, затаилась.
Минут через десять возле дома послышались голоса. Потом по коридору прошли несколько человек. В доме громко заговорили, затопали – так, меня ищут! Тут мне чё-то так страшно стало! Я ещё глубже в тряпьё закопалась, даже лицо пыльным покрывалом прикрыла.
Мужики меня в доме не нашли, вышли в коридор, похлопали дверями. Ольгин брат говорит:
- Да не заходила она домой, я бы заметил.
А Юра:
- А куда же она могла деться? Может, в терраску пошла?
Я затаилась, не дышу. Думаю: лишь бы не чихнуть!
Дверь в терраску заскрипела, возле кровати, под которой я лежала, затопали ботинки.
- Да нет тут никого! – говорит Ольгин брат. – Тут дверь скрипучая, я б услышал.
Мужики ушли на улицу, я маленько расслабилась. А они возле дома стоят, переговариваются.
- Куда она могла пойти? Она же здесь в первый раз, никого в деревне не знает.
- Может, возле клуба прячется?
- Мы там искали.
- Может, на остановку пошла?
- О, точно, попутку ловить!
Мужики убежали, а Ольгин брат ещё долго бродил возле дома, кряхтел и покашливал. Я под это кряхтенье и заснула, угревшись под шаболами. Молодая была, беспечная. Устала за день, переволновалась…
Проснулась я в шестом часу утра, выбралась из-под тряпья, потихоньку к выходу пошла. Выглянула в щёлку – а в коридоре Ольгин брат стоит, курит. Стою, жду. Он покурил, вышел на крыльцо, помотался возле дома, сел на лавочку. Вот не спится человеку в такую рань!
В общем, он полтора часа возле дома ошивался, а я в терраске томилась. И на 5.30 автобус пропустила, и шестичасовой, и на 7.30. Тут этот Колька, видать, замёрз, пошёл домой. Я выскользнула из дома, побежала к остановке. Как раз на 7.55 успевала.
Только за поворот завернула, мне навстречу Миша идёт. Под глазом у него фингал, но выглядит свеженьким. Он меня за руку хвать:
- Ты где была? Я тебя всю ночь разыскиваю!
Я рассказала ему, как меня искали Ольгины друзья. Миша говорит:
- Они тебя сейчас на остановке караулят, тебе туда нельзя.
Я:
- Ой, а чё же мне делать?!
Миша поволок меня к своим соседям, они собрались ехать во Владимир. И я с ними спокойненько до города добралась. А своим преследователям в окно машины кукиш показала. Я ж говорю – молодая была, беспечная…
Конечно, после такого «палева» Ольгу из техникума отчислили, завели на неё дело. Но она и её товарищи успели мне нагадить. Когда на их компанию сильно «наехали», Ольга на голубом глазу заявила, что это я их всех пилюльками угостила. Хорошо, что тогда милиция работала на совесть. А этот Юра, с которым в кабинете следователя встретилась, с пеной у рта утверждал, что я на «серьёзных» наркотиках сижу, и сама ему об этом говорила!
Ольга каким-то образом сумела выкрутиться из этой передряги и остаться на свободе. О возвращении в техникум не могло быть и речи, но она мне по-другому отомстила. Сказала всем девчонкам из нашей комнаты, что это я её подставила и оболгала. Мы рассорились и разбились на две команды. Я попросилась в другую комнату, со мной ушли Танька и Наташка, которые однажды подловили Ольгу на воровстве денег из своих кошельков. Тамарка, Надька и Светка вообще перешли на другой этаж. Что бы с нами, предателями, не общаться.
Девчонки ещё некоторое время общались с Ольгой, веря её слезливым рассказам о том, какой я монстр. И даже ходили к директору техникума, прося взять девчонку на обучение – под их поручительство. Директор их отругал, но Ольга и про него что-то неприятное придумала. Девчонки хотели идти в управление образования, чтобы пожаловаться уже на директора, но сначала решили наведаться в гости к Ольге - сделать, так сказать, подружке сюрприз.
Представляю, что они там увидели! Такое увидели, что убежали из её дома среди ночи, и до самого Владимира шли пешком, прячась от каждой машины, что их догоняла…
После этого происшествия девчонки приходили к нам мириться. Но я не захотела с ними разговаривать, мои товарки меня поддержали. Так и распалась девичья компания из-за Ольги Наркоши. Жаль…
Всем добра и здоровья! Спасибо за прочтение! Берегите себя и своих близких. Ставьте лайки, комментируйте, подписывайтесь – буду очень благодарна!