Оставленная наедине с жестокой, параноидальной шизофреничной матерью на протяжении большей части своего детства, Лилиан*, 85 лет, признается, что в целом подозрительно относится к намерениям людей. Но она также необычайно хочет и способна менять направления - ее резюме включает в себя работу актрисой, портретисткой, профессором театра, деканом колледжа, общественным деятелем и предпринимателем. Карьера ее мужей требовала нескольких переездов, включая длительное пребывание в Японии, что заставило Лилиан постоянно корректировать свои профессиональные цели. "Мне было несложно это сделать", - говорит она. "Я не рассчитывала на постоянство ничего в своей жизни, кроме способности справляться с вызовом перемен".
Большие знания о когнитивных адаптациях, которые делают такие дети, как Лилиан, склонны делать, могут привести к тому, что учебная программа и школьная среда будут в большей степени ориентированы на их сильные стороны и стиль восприятия. Сегодня, говорит Эллис, большинство мероприятий для детей, определенных учителями или социальными работниками как подверженные высокому риску, основываются на метафорическом вдохновении кошачьих когтей - дети "приходят в школу, как кошка с вытянутыми когтями". И все усилия, направленные на то, чтобы помочь им, - это вариации на тему "попытаться заставить кошку втянуть свои когти, чтобы быть более доверчивой, чтобы быть более комфортной в школе, чтобы быть более связанной с учителем". Другими словами, их подталкивают к тому, чтобы они вели себя больше как дети из среды с низким уровнем стресса и риска. Но перепрограммировать людей тяжело, говорит он, и педагогам легче работать с адаптациями детей, чем с ними бороться.
Скучное детство, как давно знают романисты и психотерапевты, может сделать персонажей более сложными и убедительными. "Люди, которые не страдали, интересны не меньше, чем кустарники", - говорит психотерапевт Ян Морган Крон. "Со счастливыми людьми, - шутит он наполовину, - ты думаешь, О, Боже, я не могу купить ничего в этом разговоре с этим человеком, потому что нет никаких трещин".
Но Крон видел в своей практике, как взросление в культуре, погруженной в негативные предположения об интеллекте, темпераменте и психическом состоянии человека, может заставить его разыгрывать самореализующиеся пророчества: Я никогда не оправлюсь от того, через что прошел. У меня не было фундамента, необходимого для того, чтобы извлечь максимум из жизни. Скептически относясь к своим собственным перспективам, такие люди могут уклониться от возможностей или заблудиться в боли и горечи своих переживаний.
В то время как более полное понимание последствий хаотических начинаний набирает социальную направленность, люди, которые могут научиться справляться со стрессом своего прошлого и преодолевать мрачные взгляды на свое будущее, могут породить новую надежду. "Мы - это истории, которые мы рассказываем о себе", - говорит Крон. "На групповых отступлениях я прошу людей повернуться к человеку справа и сказать: "Не могли бы вы рассказать историю своей жизни за пять минут, в течение которых вы являетесь жертвой?". Когда это будет сделано, я скажу: "Теперь повернитесь к тому же человеку и расскажите ту же историю с точки зрения вас, как героя". И они говорят: "Что? Это разрешено? Ну, конечно.
"У вас есть агентство в этом деле, даже не пересматривая историю. Это случилось. Мы не будем отрицать факты", - говорит он. "Но то, как мы интерпретируем историю, зависит от захвата, и она может обладать огромной исцеляющей силой."
Люди, которые уже приняли все аспекты своего прошлого, не нуждаются в убедительности. "Я не отрицатель, а реалист, - говорит Лилиан, которая недавно самостоятельно опубликовала свой первый роман. "Я научилась творчески изменять то, что можно изменить, и жить с тем, что нельзя изменить". И я всегда обращаюсь к тому факту, что я все еще здесь и активно участвую в миксе". Я твердо верю, что в нас всех гораздо больше, чем мы можем развивать. Возможности безграничны и не представляют угрозы".
Что мы имеем в итоге. Прошлое- это прошлое, и место его далеко за вашими плечами. Жить нужно настоящим.