Найти тему
Ijeni

Любовь-нелюбовь. Часть 28. Выздоровление

предыдущая часть

Последний день в лаборатории прошел быстро, сумбурно и смято. Машка чувствовала себя почти хорошо, горсти таблеток, которыми ее пичкала Лариса Алексеевна – психиатр из клиники мужа начали действовать и слегка стабилизировали ее состояние. Собрав свои нехитрые манатки и оттащив сумки Олегу, который ждал ее внизу (ему надо было успеть отвезти вещи жены, а потом успеть на работу на вечернюю смену и ночное дежурство) Машка осталась накрыть прощальный стол. Она задумала фуршет -крошечные бутербродики, немного вина, орешки, много сыра и зелени – получилось красиво, изысканно и ненавязчиво.

Сотрудники приходили и уходили, почти никто не задерживался, да и тех – первых, своих, почти родных уже никого и не осталось. Лабораторию перепрофилировали , цех загнулся, дело Машкиной жизни превратилось в прах…и только редкие звонки из больниц, где еще помнили их шикарные питательные среды, напоминали – они работали не зря. Остатки основ распродали, производство остановилось – все было кончено. Машка уходила без сожаления, здесь, в лабе, ее уже ничего не держало. Да и работать она почти не могла. И не хотела…

Фуршет подходил к концу, допили вино, на тарелках кое-где подсыхали последние кусочки сыра и Машка сидела в одиночестве, собираясь с силами к марш-броску домой. Семен так и не пришел, он теперь был очень занят, после спешного бегства директора он занял его место. И вместе с новеньким – шустрым армянином, которого он быстренько сделал замом по финансам, они лепили из их научного детища коммерческую контору по контролю качества косметики. Лепили успешно – связи в нужных кругах позволили получить лицензию и статус, и косметика поперла валом. Однако рук было мало и новоиспеченное предприятие задыхалось от количества образцов, делали анализы спустя рукава – смешивая образцы в миксты и контролируя все скопом. Лениво листая журнал, где теперь вместо красивых кривых роста и сложных подсчетов тупо громоздились одинаковые результаты анализов кремов и шампуней, Машка почти задремала. Тяжелые шаги по коридору, вбивающие каблуки в плитку (так ходила только Олесия) разбудили ее. Это было дежавю.

- Мария Владимировна. Я хочу с вами поговорить.

Олесия за короткое время вдруг превратилась в огромную, тяжеловесную бабищу с вислой грудью, тяжелой задницей и большой, кудлатой головой, выкрашенной в пепельный блонд. Она сникла и притихла, почти не высовывалась, во всем помогала шефу и быстро, катастрофически старела. Короткий, некрасивый, истеричный роман с Семеном, о котором узнала его рыжая жена -огневка, пришиб Олесию, растоптал и унизил. И она разом стала неопасной – настолько, то даже жена Зама плюнула и махнула рукой – хрен с ней, пусть живет, корова.

Все пошушукались, похихикали и забыли. А Олесия продолжала жить в лабе, как мышь за печкой.

- Мария Владимировна. Выслушайте, пожалуйста. Это пять минут, не больше.

- Конечно, проходите Олеся. Я не спешу. Слушаю вас.

- Вас, Мария Владимировна, начальство хочет уговорить остаться. Я слышала, Семен Исаакович это обсуждал с новым.

- Меня? Что-то поздновато. Я уж и вещи отправила. И заявление у него на столе.

- Это неважно. Они вам высокую должность решили предложить. Начальника микробиологического отдела. Там зарплата до небес. Я знаю.

- Олеся. Мне кажется, вы преувеличиваете. Зачем им было позволять мне писать заявление об уходе? Что за глупость.

- А, все это мелочи. Они с вами новый договор заключат, да и все. Тем более, лаборатории больше нет, у нас и название-то другое теперь. Но вы – не соглашайтесь…

Олесия, вжав голову в полные плечи, сгорбившись по-старушечьи добежала меленькими шажками до Машки и вцепилась ей в руку ледяными крепкими пальцами.

- Не соглашайтесь. Вы – чистая, честная, правдивая. А там – левизны полно. Потоки товара грязные, надо будет на многое закрывать глаза. Вам это зачем? А мне все равно.

- Вас, что ли поставят, если я уйду?

- Ну да. Больше-то некого. Это мой последний шанс.

- Я подумаю.

Машка сама не знала, зачем она это брякнула, совершенно не собираясь оставаться ни за какие деньги и ни в какой должности. Она бежала от Семена, бежала так, что ветер свистел в ушах, как у загнанного охотником зайца. Вернее – она бежала от себя.

Но, Олесия не поняла… Она вдруг, со всей высоты своего роста брякнулась перед Машкой на колени и заголосила-завыла дурным голосом, так бабы-плакальщицы кричат по покойнику

- Мария. Маша. Машенька! Пожалейте меня Христа ради. Он только об вас и думает, сила нечистая. А я люблю его! Вот просто кровь бы всю вылила и отдала и сердечко вынула. Все ему. Все…

Она вытирала слезы огромными ладонями, всхлипывала, размазывала тушь и помаду. Машка попыталась ее поднять, но поднять эту тушу было невозможно. Снова заболела и закружилась голова, окатило жаром, поэтому Машка отошла к столу и села.

- Олеся. Олеся. Послушайте. Я уйду. Я не собираюсь оставаться. Не плачьте.

Все это напоминало какое-то плохое кино – индийское что ли или мелодраму и Машке стало противно. Даже затошнило. Ей очень хотелось, чтобы Олесия выкатилась отсюда к черту и та, действительно, вдруг успокоилась, встала, поправила задравшуюся юбку и, промокнув лицо нечистым платком, быстро шмыгнула в дверь.

… Машка брела по платформе, до электрички оставалось минут пятнадцать (она опоздала на предыдущую), начинало темнеть – ранняя осень вступала в свои права. Погода была совершенно потрясающая – тепло, даже жарко, только начинающие желтеть деревья, легкие паутинки щекотали лицо и опускались на волосы. Пахло грибами и, почему-то, яблоками. Наверное, это на дачах, вплотную подступающих к станции, варили повидло из ранних ранеток. Чудесное время – время любви и поэзии, когда-то Машка так любила его. А сейчас у нее на душе было странно – темно и холодно. И равнодушно – чертовы таблетки спасали от сердцебиения и страха и убивали чувства.

- Маша. Вы на электричке теперь добираетесь домой. Почему?

Машка обернулась не просто быстро - прыжком. И разом попала в руки Семена – он стоял сзади, в коротком, немного старомодном расстегнутом плаще, белой рубашке с цветным галстуком, с зонтиком-тростью и портфелем. Он всегда умудрялся, одеваясь старомодно, старомодно не выглядеть. Он был шикарен. И этот его взгляд – коронное блюдо – чуть усмешки, крошечка презрения, ложечка любви. Не в глаза. Чуть в сторону. Слегка…

- Да, Семен Исаакович. Мне так удобнее.

- Понятно. Я вас провожу. А впрочем… давайте немного погуляем…

Машка не знала , почему она согласилась. Вернее, знала. Она просто оперлась на его руку, и они пошли в лес.

Темнеющий лес казался иным миром. Они брели по уже начинающей шуршать тропинке, брели долго, куда глаза глядят. И, когда Семен, вдруг резко остановившись, прижал Машку к огромному стволу старого дуба, сорвал с нее ветровку, задрал платье и, почти рыча, как будто с него сорвали личину добродетели и там, откуда -то из глубин, вырвался дикий зверь, одним движением вошел в нее и вбивал ее в это дерево, просто вбивал - резко, долго, страстно. Так, наверное, любили своих женщин дикари – яростно и беззаветно…

… Машка этот вечер в лесу забыла сразу. Она велела себе его забыть, зная – больше никогда с Семеном они не встретятся. Этого не хотел он… Впрочем, этого больше не хотела и она.

Долгие недели лечения проходили в тумане. Олег делал все, чтобы Машку вытащить. А Машка все больше тонула в омуте своего ледяного равнодушия. Дурнота, головокружение и сердцебиение прошли. Она уже легко могла переходить площади, забегать в магазины, только вот страх эскалатора она преодолеть не могла. А привычный огонек внутри сменил холод. Но, Машке он совсем не мешал, наоборот, он расставил все по своим местам, наладил жизнь, сделав ее правильной и комфортной.

Новая работа недалеко от дома приносила хороший доход и была даже близка ей профессионально. Машка стала руководителем целого производственного отделения и руководителем неплохим.

- Мария, вы уже больше не мой клиент. Можете больше не записываться на прием, ничего я для вас уже сделать не могу. Вы здоровы.

Лариса Алексеевна ласково смотрела на Машку, чуть улыбаясь и тихонько кивая головой. У нее было такое – почти незаметный тремор, и лицо такое странное, немного остановившееся. Машка ее всегда немного жалела, и, когда та на сеансах гипноза требовала приподнять палец, то Машка , в полном сознании, делала вид, что слушается и поднимала, тихонько, сквозь полуприкрытые глаза подсматривая за врачихой. Хорошая она, Лариса эта. Только несчастная какая-то.

- А насчет вот этого вашего… Ну, спокойствия этого излишнего. Это ведь хорошо, правда? Чем плохо полностью держать себя в руках и контролировать свою жизнь? Все наладится. Уже наладилось. Счастливо вам.

Врач закрыла историю болезни и улыбнулась.

- Олег у вас замечательный. Берегите его. Редко такие попадаются нам, бабам. Все больше – дрянь.

Машка вышла из кабинета и пошла навстречу мужу, который спешил, слегка семеня, по скользким плиткам больничного коридора.

Окончание

Оглавление повести "И коей мерой меряете" со ссылками на главы

Список прозы со ссылками на главы здесь

Список короткой прозы

С новыми рассказами "Инфекция" и "Айя. Жизнь и после" можно ознакомиться, набрав в поисковике Дзена "Писательница буковок"