Дважды разгромив римские легионы - вначале при Гераклее, затем при Аускуле, - греческий царь Пирр был разочарован: противник, казалось бы, разбит в пух и прах, нанизан на сариссы фалангитов, растоптан индийскими слонами, но сдаваться отнюдь не собирается. Мало того: потери Пирра были столь велики, что продолжение войны стало делом весьма проблематичным. А Рим... Подумаешь, проиграли. На месте разгромленных легионов тут же собирались новые, словно свежие головы Лернейской гидры, выраставшие на месте отрубленных Гераклом. Рим умел держать удар и это при том, что тогда, в 270-е годы до нашей эры, против республики ополчился не только Пирр со своими греками, но и вся "варварская" Италия - и самниты, и этруски, и галлы, и все остальные, кто там в это время был.
Еще после первой победы, при Гераклее, в полной мере вкусив силу римского оружия, Пирр решает помириться. Он посылает в Рим своего лучшего оратора, ученика Демосфена - Кинея. Этот человек умел говорить так, что, по замечанию древних, мог убедить, кого угодно, что черное это белое и наоборот. Настоящий демагог и в какой-то степени философ. "Словом можно сделать все, чего с оружьем в битвах добиваются", - писал о таких, как Киней, великий афинский трагик Эврипид.
Осенью 280 года Киней прибыл в Рим, чтобы растопить чувства сената, предложив римлянам мирный договор. Если разобраться, это было щедрое предложение: победитель протягивает руку проигравшему и предлагает быть друзьями. И, надо сказать, у Кинея почти получилось.
"Многие (сенаторы) открыто склонялись к заключению мира, считая себя побежденными в решительном сражении и ожидая новых неудач после того, как италийцы присоединятся к Пирру и силы его возрастут", - пишет Плутарх.
Однако нашелся тот, "который не стрелял", точнее, тот, который убедил сенаторов ни в коем случае не принимать предложение Пирра. Аппий Клавдий, как звали слепого старца, набросился с бранью на своих коллег-сенаторов, заявив, что их желание пойти на сделку с Пирром, полностью обнуляет, как принято сейчас говорить, всю былую славу римского оружия и смешивает с грязью римскую честь.
- Будь сам Александр жив, и приди он в Италию, мы бы нашли, чем ему ответить, а тут какой-то царек из Греции. Позор! - скрипел Аппий со своих носилок.
Сенаторы не рискнули противоречить уважаемому старцу и велели Кинею передать своему царю твердый и неизменный ответ сената и народа Рима: "Мы не против мира, но заключим его только в том случае, если царь Пирр со своим войском покинет пределы Италии".
Пирра такой ответ, конечно же, расстроил. Но, делать нечего, надо было продолжать войну. То, что не сумел сделать своими речами Киней, снова попытались совершить фалангиты Пирра и его боевые слоны. У местечка Аускул летом 279 года до нашей эры царь одержал новую победу над римлянами, однако потери его были столь велики, что после сражения Пирр произнес свою легендарную фразу: "Еще одна такая победа, и я останусь без войска". А римляне, тем временем, почистили перышки и подготовили новую армию, чтобы защитить свою землю и выгнать Пирра в конце концов из Италии.
Но Пирр ушел сам. Видя, что война с Римом, несмотря на две, казалось бы, решительные победы, складывается как-то не очень удачно - ресурсы тают, в то время у римлян, такое чувство, они растут от поражения к поражению (вот ведь парадокс!), - греческий царь со всем своим войском переправился в Сицилию. Здесь он в течение четырех лет воевал с Карфагеном (также победоносно), однако закрепиться не сумел и на этом цветущем острове.
В 275 году Пирр вынужден вернуться в Италию, где снова сошелся с римскими легионами - в битве при Беневенте. И на этот раз проиграл - слишком истощенной и обескровленной была его армия, в то время как римляне за время пребывания Пирра на Сицилии только укрепили свои силы. После этого фиаско было бегство в Грецию, а там - серия очередных авантюр и в итоге смерть на узких улочках Аргоса в бою с македонским войском. Причем погиб Пирр нелепо, совсем не так, как должен погибнуть великий полководец, - не от меча или копья, а от черепицы, которую метнула в царя с верхотуры какая-то старуха, мстя за своего сына.
Плутарх приводит блестящий диалог Пирра с Кинеем. В ходе этого разговора двух совсем неглупых людей (один умел покорять мечом, а другой словом) царь фактически признается в том, что во всех его начинаниях для него не важен конечный результат. Пирр наслаждался процессом, он был блестящим тактиком, но совсем негодным стратегом. Скажу больше - для него не существовало конечной цели. Пирр одержал множество побед на поле боя, но не выиграл ни одной войны. Он проиграл Риму, он потерял Сицилию, он вначале захватил, но после утратил Македонское царство. В конце концов его родной Эпир, блеснув в бытность Пирра царем, с его смертью снова ушел в безвестность, превратившись в то, чем он был до этого - глухую провинцию где-то на задворках Эллады.
И кто сегодня помнит про тот Эпир? А вот Пирра знают все. И не просто знают, а называют вторым после Александра. Хоть он и не покорил полмира и не выиграл по большому счету ни одной войны.
