Август 92-го. С событий лета 1991-го, ставших водоразделом между двумя эпохами, прошел год. Чуть меньше года — с переименования Ленинграда в Санкт-Петербург. С окончательного падения Берлинской стены — почти два года, ее уже растащили на сувениры и строительный мусор. Многим национальным валютам Европы оставалось всего десять лет до переезда в нумизматические магазины. Но все эти события происходили где-то далеко, не оказывая сильного влияния на нашу студенческую жизнь. Или, как минимум, так нам тогда казалось.
По-прежнему на весь наш поток был один «Москвич-412» у Славки Крылова, да еще несколько сокурсников брали машины у папаш — кто со спросом, а кто и нет. Поездки за границу для обычных студентов и школьников еще не превратились в обыденность. Поэтому обычным способом отдыха было взять палатки и поехать куда-нибудь в Ленобласть на несколько дней. Что мы и делали тем летом.
Еще в восьмом классе у нас начала формироваться «тусовка». Это слово одновременно обозначало и место встреч, и собственно компанию. Место располагалось в ближайшем лесопарке Сосновка, а в компанию входило человек десять-пятнадцать из старших классов, не имевших приспособленных для долгого проживания дач, и их младшие братья-сестры. Собирались практически каждый день и развлекались на свежем воздухе, как могли.
После окончания школы тусовка, конечно, постепенно начала разваливаться, появились новые знакомства, разные режимы работы и учебы. А одна девушка, главная героиня этой истории, вообще уехала в Москву, то есть на другую планету. В то время видеоконференции проводились только с космической станцией «Мир».
Тем не менее наша тусовка продолжала функционировать, хоть и в ограниченном составе. В один прекрасный момент мы поняли, что лето подходит к концу, и скоро пора будет собираться в школу (в смысле, уже в институт). И было принято эпохальное решение: сходить еще в один поход — так сказать, закрыть туристический сезон. Оговорили день и час общего сбора на площади Мужества, откуда по прямой линии можно доехать до Девяткина, конечной станции метро и одновременно станции электропоездов, отправляющихся по популярному Приозерскому направлению, на Карельский перешеек. Собиралось в поход человек семь-восемь, и поездка намечалась исключительно позитивная.
Однако, когда на троллейбусе 13 маршрута я прибыл на место встречи, там было подозрительно пустынно. В те времена я еще не был настолько требователен к пунктуальности друзей и решил подождать. Через какое-то время из подошедшего Икаруса вывалился Серега Семичев с тревожной информацией, что пара участников отказались от наших грандиозных планов. Третьим и последним из прибывших оказался Антон Поздняков, которого, ввиду своей сильной занятости, отправил вместо себя в путешествие его старший брат Володя. Чем Володя был так сильно занят, так и осталось тайной.
Пришлось нам пересмотреть наши ресурсы и, после непродолжительного совещания, а также учитывая большое количество предметов, которые нормальные люди берут с собой в поход, было принято эпохальное стратегически важное решение: ДВИГАТЬСЯ НА МОСКВУ!!! Московский вокзал находился в тех же пяти станциях метро, что и Девяткино, но прямо в противоположном направлении.
Почему именно в Москву, а не, скажем, во Владивосток?
Среди тех, кто должен был идти с нами в поход, но в последний момент отказался, был Алексей, он же Лелик, который когда-то встречался с Ольгой Акоповой по прозвищу Акопджан (которое ее вполне устраивало). Ольга как раз и была девушкой, уехавшей после школы в Москву, так что мы с ней не общались уже два-три года. Но для придания смысла нашей поездке мы решили, что она будет очень рада нас видеть. Так что нашим лозунгом стало: «На Москву, к Акопджан!»
Феерические приключения, которые которые нас ожидали, представляли собой гремучую смесь пофигизма, удали и идиотизма.
Прибыв на Московский вокзал уже ближе к 6 часам вечера, мы, вместо того чтобы отправиться изучать расписание, отправились с инспекцией в привокзальный туалет. Нас, видите ли, беспокоило санитарное состояние этого заведения. А когда закончили с этой процедурой, то выяснилось, что электричка до Малой Вишеры отправилась несколько минут назад, а следующая отправится только через час.
Мы еще не знали, насколько роковой была эта ошибка и как мы заблуждались насчет скорости передвижения на электричках. В наших воспаленных мозгах были странные представления, что если прямой поезд идет до столицы около 7 часов, то если умножить это время примерно на 1,5, мы получим время нашего прибытия в Москву. Как же мы ошибались!
Когда наша электричка наконец прибыла на перрон станции Малая Вишера, информация, почерпнутая по дороге у лучше информированных граждан-попутчиков, подтвердилась. Электричка на Бологое, то самое, которое посередине между Ленинградом и Москвой, отправлялась только рано утром. И вот тут-то нас слегка обуял ужас, потому что, помимо недостатка экипировки, у нас еще был недостаток денег. А точнее, практически полное их отсутствие. Вот такая незадачка получилась. Успей мы на предыдущую электричку, ехали бы сейчас в Бологое, а так пришлось испытать на себе гостеприимство Малой Вишеры без шансов на удобства даже самой убогой гостиницы...
Но всегда есть шанс на помощь добрых людей. После того как нас поперли из зала ожидания, нам удалось убедить сердобольных диспетчеров, по-видимому, потомков воспетого Александром Сергеевичем станционного смотрителя, запустить бедных детишек к ним в диспетчерскую. Август, знаете ли, в наших широтах не самый теплый месяц в году, чтобы ночевать на улице. Так что, после непродолжительной экскурсии к единственной доступной достопримечательности — памятнику Ленина — мы, примостившись на наших пожитках, впали в дрему.
Утром, вовремя разбуженные милыми женщинами, изрядно помятые, но по-прежнему решительно настроенные, мы погрузились в электропоезд, отправлявшийся в сторону станции Бологое со всеми остановками.
Если сначала пассажиров было мало, то по мере движения народ начал прибывать. На соседних скамьях квохтали петухи и куры, которых везли на рынок, где-то в соседнем вагоне звонко блеяла коза (про козу я привираю).
Понятное дело, что, выехав около 6 утра, до Бологое мы плелись часа три-четыре и прибыли в то время, когда райцентр уже проснулся. И здесь нас поджидала очередная печальная новость: в расписании поездов оказалось «окно» в связи с ремонтом путей. Удивительно, но даже в этот момент очевидное решение развернуться назад нас не посетило. Как говорила моя бабушка, «ума палата, а ключ потерян».
Есть такое выражение «под ложечкой засосало». Так вот, для нашего случая оно совершенно не подходило. Есть хотелось со страшной силой. У нас с собой был «набор неполноценного туриста»: казан, пара пачек риса и макарон. Но чего-то, пригодного для употребления в центре крупного населенного пункта, вроде заветного «Завтрака туриста» (популярных советских консервов, которыми вы сейчас не рискнули бы угостить собаку), и рядом не лежало. Однако, выбегая из дома и думая, чтобы еще такого полезного мне захватить с собой, я схватил банку питания для малышей в упаковке фирмы «НАН».
Вы, наверное, спросите, что делало питание для малышей в квартире, где самому младшему обитателю, то есть мне, был 21 год? А дело в том, что голь на выдумки хитра. И в пору дефицита из такого питания делали умопомрачительные десерты — тем более, что оно, на удивление, еще и стоило дешевле сахара.
И теперь оно пришлось как нельзя кстати. Мы еще не были настолько голодны, чтобы просить милостыню (да нам никто бы и не подал), но жрать хотелось от слова совсем. Зрелище было забавное. Мы были живой иллюстрацией анекдота про чукчу и растворимый кофе. В баночке была ложечка-дозатор, которой мы по очереди черпали порошок и опустошали в свои голодные рты, а потом запивали водой из фляги и делали вращательные движения корпусом для лучшего перемешивания.
В момент нашей трапезы, привлеченный «НАНом», к нам присоединился совершенно беспородный, но очень милый и не менее нас голодный котенок традиционного тверского окраса (серый в полосочку). Он получил свою порцию и кличку Барсик, став четвертым нашим попутчиком. Три идиота и котенок продолжили путь на Москву.
Следующей перевалочной станцией должна была быть Тверь, но было совершенно очевидно, что сначала нужно что-то делать с провиантом, а точнее с его полным отсутствием. А надо сказать, что Тверская (в прошлом Калининская) область была для меня знакомой, а по линии мамы и вовсе родной. В детстве я не раз бывал в Вышнем Волочке — маленьком, уютном городке, в котором проживало несколько моих не сильно дальних родственников. А самой главной из них и самой любимой была баба Зина — родная сестра моей бабушки. Дилемма, конечно, была непростая: мне даже в страшном сне не могло приснится, что моя мама узнает про это путешествие. Поход в сторону Приозерска — это еще терпимо, но в Москву...
Однако голод не тетка, и риск того, что баба Зина не утерпит и сообщит бабушке и маме про мои похождения, я счел оправданным. Нам невероятно повезло, что я нашел дорогу, а самое главное — она еще и дома оказалась. Участок был обнесен забором, но я знал куда просунуть руку и как за веревочку потянуть, чтобы калитка открылась, поэтому оказался в садике беспрепятственно. Баба Зина как раз собирала сливу и чуть не уронила ведерко с плодами, когда увидела меня перед собой.
Баба Зина, святой человек, навсегда останется для меня образцом выдержки. Вместо того, чтобы упасть в обморок, она сварила казан риса, щедро положила туда несколько банок тушенки. И, насколько я знаю, так никогда и не проговорилась моим родным про эту нашу встречу.
Жизнь определенно налаживалась, так что, несмотря на то, что в Вышнем Волочке Барсик решил остаться, мы, воодушевленные горячим питанием, все так же целеустремленно влезли в электричку до Твери. Следующие два отрезка пути прошли без особых приключений. В Твери мы практически без ожидания пересели на одну из последних в этот день электричек до Москвы — и где-то двенадцатом часу ночи прибыли в белокаменную.
У мальчика Стасика уже в те далекие времена была феноменальная память, а на цифры особенно, и, видимо, страсть к хронометражу уже тогда меня поглотила. Поэтому я до сих пор помню некоторые цифры. Вся дорога заняла у нас 28 часов.
Да-да, 28, на 4 часа больше суток!!! И вы говорите, что устали после перелета с двумя пересадками из Доминиканы?
Взбодрившись, насколько это было возможно, мы ступили на московскую землю и сразу ринулись к телефонной будке — звонить Акопджан…
